Отец вроде как намекал, что Пистолет пошел по кривой дорожке, но лично я этому не верил. Парень всегда старался держаться где-то посрединке.
Харчевня «Бон тон» располагалась в самом начале улицы, а мне до смерти хотелось положить что-нибудь на зуб. Голод не тетка: живот уже начал подумывать, что мне перерезали глотку, поэтому я со всех ног помчался туда, ворвался в дверь и, даже еще не успев сесть за столик, заказал полный обед, мысленно поблагодарив Господа за то, что можно набить желудок всего за две монеты.
Пока я ждал официантку, у меня появилась возможность поразмыслить о папе и о его судьбе. Мы всегда принимали друг друга как нечто само собой разумеющееся, или так мне, во всяком случае, казалось. Но теперь, когда его вдруг не стало, в моей жизни образовалась огромная зияющая дыра, а внутри меня — непривычная пустота.
У папы никогда ничего толком не получалось. Пару раз мы чуть не стали одной командой, но тут вдруг пришлось выбирать — драться или «делать ноги», а мама не хотела, чтобы мы дрались, поэтому нам пришлось отступить. А потом команчи выставили нас с насиженного места, угнав наших лошадей и коров, даже фургон сожгли, а скарб разграбили или уничтожили… Папа хотел отстроить все заново, но тут мама заболела, все деньги ушли на врачей и лечение. Тогда-то папа ударился в карты и проигрывал, проигрывал, проигрывал…
Стоп! За соседним столиком рассказывают что-то интересное.
— Ни разу в жизни не видывал такого! Когда они подняли ставки за поднебесье, тот вытащил свой шестизарядник, и, наверное, целую минуту никто не знал, чего от него ожидать. А он положил на середину стола револьвер, такой красивый револьвер с перламутровой рукояткой и двумя маленькими красными птичками, врезанными в нее, и произнес: «Долларов на двадцать потянет. Значит, и поднимаю на двадцать!» Двое из них остались, а когда настало время открыть карты, у него оказался «фул хаус». Тут-то, мужики, все и началось. Такое вам и не снилось! Карты вроде как сами начали идти ему в руки. Он просто не мог сделать что-то не так. Если бы с ним сел играть сам губернатор, этот парень стал бы владельцем всей Территории! Уж как пить дать! Он выиграл восемь или даже десять тыщь долларей, не меньше!
Официантка — симпатичная рыжуня с чистым личиком усыпанным такими милыми конопушками, принесла жареную телятину с бобами. Наклонившись, чтобы налить мне кофе, она невольно показала свои великолепные груди и почему-то шепнула:
— Будь осторожней! Поберегись!
— Почему? Я и слова-то еще не вымолвил!
— Не в этом дело. Но на твоем месте я бы не медлила. Допивай кофе и пулей лети из города… даже не оборачивайся. Дай Бог им больше никогда тебя не видеть!
— А в чем, собственно, дело? Что я такого натворил? Да я, блин, целых восемь месяцев коров пас! Стоило мне только появиться в этом полоумном городе, как мне тут же начинают советовать побыстрее свалить отсюда. Во дела!
— Вот и вали! И как можно быстрее, — бросила она и, повернувшись, ушла.
Ладно. Тогда попробуем кофе. Ничего. Нормально. Теперь мясо и бобы, а потом посмотрим. И заодно послушаем, о чем говорят за соседним столиком. Похоже, это о той самой игре, когда мой папа играл в последний раз.
— Так вот, все решил этот шестизарядник. Он проигрывал и проигрывал, пока не поставил на кон свою игрушку. Ну я вам доложу…
Тут я прекратил жевать, молча посидел минуту или две, затем повернул голову и сказал:
— Звучит здорово! Так говоришь, красные птички в перламутровой рукоятке?
— Вот именно! Повезло. Эта игрушка сотворила чудо! Как только он поставил ее на кон, ему поперло как из нужника! Прет и прет! Никто ничего не мог с ним поделать.
— Мужчина среднего роста с усами?
— Усы имел, это уж точно, только он длинный и тощий. В черном сюртуке.