..
– Эпизод зафиксирован голографической видеосьемкой. Охрана не виновна ни в малейшей степени... Понять поведение Посла невозможно... Проник в помещение Земного филиала своей миссии, взломав дверь для технического персонала, – словно не знал кода замка главного входа. Первым открыл огонь... Приступ безумия или что‑нибудь психотропное... Вот только оснований предполагать такое нет ни малейших... Все предварительные материалы для вас – на мнемокарте. Вот в этом файле...
Некоторое время Кай молча изучал тексты и изображения, послушно возникавшие на поверхности мнемокарты, подчиняясь еле заметным движениям его пальцев.
– Я полагаю, – сказал он некоторое время спустя, – вы думаете, что имеет место один из вариантов зомбирования?
– Может быть, вы находите это банальным, но я не исключаю такого варианта. Даже склоняюсь к нему.
– Мы обсудим это после опроса свидетелей. Пока тут не сходятся концы с концами... – Кай снова углубился в содержимое мнемокарты.
Кар миновал пару туннелей и вылетел на простор живописной долины, над которой, словно мираж, реяли ажурные контуры межконтинентального терминала. Кай устало оторвался от работы и повернулся к Гвидо:
– Вы не обидитесь, если я и вас спрошу – почему именно вас дают мне в напарники?
– Отнюдь... Я четыре года работаю в секторе внешнего криминалитета...
– В восьмом секторе, значит... – Кай прикинул, что высшее начальство
явно решило разрабатывать популярную версию "зла извне" – не обязательно ложную, но отнюдь не единственно возможную...
– Кроме того, я имею опыт работы во внеземных условиях...
– Это довольно интересно. Где же, если не секрет, удалось побывать? ‑
На Лаланде и на Океании. Восемь и двенадцать лет назад.
– Лаланд – Пыльный Край... А Океания – подводные джунгли и мир стальных платформ на поверхности... Боюсь, что ни то ни другое не напоминает Гринзею... Правда, я и сам там не был. Там, вообще, мало кто был. От хорошей жизни туда не летят... Вы запросили информацию по планете?
– Да – сразу после получения задания. Я в тот момент был в нашем Магаданском филиале... Всю ночь в дороге и в гостинице знакомился с условиями тех мест – надо же было на что‑то убить время – ведь пока материалов собственно по делу практически и нет...
– Ну что ж... Места в лайнере нам зарезервировали?
– Разумеется. Пересадка в Дакаре. Так быстрее. Приготовьте
идентификатор – я подрулю сразу к "нашему" входу... Перед тем как нырнуть в залитое светом флюоресцентных ламп нутро терминала, Кай с грустью оглянулся на весеннее небо над далеким теперь Женевским озером.
– Вы чем‑то огорчены? – спросил его Гвидо.
– Так... Жаль, что не увижу теперь одного своего "крестника". Знаете,
как‑то всегда так получается – хорош человек, или плох, а когда изменяешь его судьбу – в связи с нашим ремеслом – чем‑то изменяешь и свою судьбу, тоже... Чем‑то вроде заблудшего брата становится такой человек. Впрочем, это уже прошлое... Пойдемте.
Человек, о котором говорил Кай, в это время рассматривал те же самые перистые облачка в высоком небе весенней Швейцарии.
Он смотрел на них через узкую, забранную стальными прутьями окно‑амбразуру, воздев горе свои серые, чуть водянистые, слегка навыкате глаза. Это был неплохой способ избежать мучительного созерцания в зеркале манипуляций тюремного парикмахера. Исправительное заведение города Женевы не могло позволить себе выпустить из своих недр на волю личность, которая хотя бы внешне не соответствовала бы общепринятым стандартам приличий. До выхода Дмитрия Шаленого на свободу оставалось четыре часа.
Цирюльник старался во всю.