Цирюльник старался во всю. "Не хочет, видно, немчура проклятая, чтоб вместо него здесь автомат с народа ворс снимал", – прикидывал каким‑то уголком своего сознания его клиент. Но само это сознание было занято совсем другим...
Немчура же клал немало сил на то, чтобы лишить шевелюру Шаленого ее несколько дикого – клочковато‑облезлого вида. Не то, чтобы волос у него было мало – нет, это головы, пожалуй, было многовато. У него всего было много – у Дмитрия Шаленого, авторитета теневого мира Федерации, да, пожалуй, и всего Обитаемого Мира. Впрочем, как посмотреть – вот лишнего жира не было ни грамма в этой почти двухсоткилограммовой громаде. Последнее, впрочем, вовсе не означало, что он сложением напоминал Аполлона Бельведерского – скорее сибирского медведя‑шатуна, а то и натурального гризли.
"Эх, – думал он, глядя в высокую голубизну, – не зря ли жиду доверился?.. Хотя, может, и не жид он – Барсук Беррил, а то и вовсе грек... Дык ведь, если умом пораскинуть, хрен он редьки не слаще... Ну что не армянин – это почти точно... Хотя, вроде на итальянца тоже махает... А главное не в том, каких кровей он, сукин сын, будет, а в том самом, что хватит ли у него, собаки, духу с бумагами этими деру дать? Или обратно – ума достанет и сбережет их, как условлено? Ишь, ведь – ни весточки не подал из далеких этих мест... Хотя и пришлешь оттуда – хрена‑с‑два!.. А оно все и к лучшему – следа ко мне не провел, сучий потрох... Нет, коли у Барсука голова на плечах стоит, и коли он – енот бесхвостый – о Димке Шаленом понятие имеет, то не сбежит, не сбежит, как пить дать... Другое дело – так это если вдруг кто из друзей‑ушкуйников на него вышел и с бумажками‑то клятыми и утек... Так ведь не должно такого быть – про нашу встречу ту никто знать не мог... Если не проболтался кому, сволочь... Или под колокольню какую попал... Нет – знал бы я тогда... Уж точно бы знал. Шила в мешке не утаишь, а уж кого где грохнули, замочили иль обули – по всей Федерации и окрест, я уж через тюремный народец прознал бы за год вперед... Да чего и мыслить тут – другого выхода и не было по той поре... Управление – так его и растак – с хвоста не слезало... Главное теперь – добраться в клятые те края. Ведь на один проезд пришлось бы банчок какой провинциальный на "ура" брать! Так ведь тут‑то как раз мил‑друг Якопетти – хоть не прост малый, ох не прост – советом помог... Это ж надо так все удумать – и чтобы проезд за казенный кошт вышел, и чтобы легавых с носом оставить... Умнейшая голова этот Джакомо – жаль по глупости за решетку залетел – так ведь тут мне и сгодился, мерзавец, а теперь уж вторую неделю на свободе гуляет – эх, не подвел бы, макаронник клятый...
Оно бы и тогда – на Каллисто все‑б в ажуре было, кабы не Дениска поганая, да не служака хренов Санди – тоже голова, вообще‑то, жаль только взяток не берет..."
На Каллисто все и впрямь было бы в ажуре, и Федеральный Следователь
непременно имел бы крупные неприятности в связи с попыткой арестовать
законопослушного гражданина (Шаленого Д.Е.) ни сном ни духом не
причастного к исчезновению каких‑либо документов, если бы по старой
привычке не подстраховался и не истребовал в планетарном Интерполе давних
лет незакрытое дельце, по которому в качестве подозреваемого проходил
Шышел‑Мышел. После успешного опознания (тут же, в полицейском околотке
космотерминала) преступника сотрудницей крупно пострадавшего банка
мадемуазель Дениз Руо, Шаленый в рекордно короткий срок получил
возможность созерцать вид на Женевское озеро и фрагмент фасада
облапошенного им в свое время банка в крупную клетку. Земные законники, проявив полную солидарность с законниками всех остальных тридцати двух миров, впаяли Шышелу‑Мышелу максимально возможный для такого мелкого, по его масштабам, (и сидеть‑то за такое срамно) дельца срок, и тем подвигли его на размышления о сравнительных преимуществах различных способов побега.