В конце концов Ноа попросил своего доктора, который все пытался навязать Роберту какие-то заграничные снадобья, смастерить для брата пару темных очков, чтобы защитить глаза несчастного от яркого света, приносившего ему так много страданий. Ноа решил, что очки помогут Роберту и тот сможет покинуть наконец свое темное убежище и выходить из дома. Таким образом, Роберт смог вернуться в общество: он или катался в карете по Гайд-парку, или посещал спектакли в опере, привлекая, однако, своими очками всеобщее внимание.
Бывший слуга отца Роберта — Форбс, который во время пожара спал в комнате для прислуги, занял место погибшего лакея. Признаться, ни у Роберта, ни у Форбса не было ни малейшего желания сходиться ближе. Сварливый и раздражительный, Форбс держался надменно и отчужденно. Он даже не пытался скрыть, что новый хозяин ему не по нраву. Впрочем, несмотря на то, что Форбсу не хотелось ублажать Роберта, он был весьма неглупым человеком и понимал, что выбора-то у него, собственно, нет. В его преклонном возрасте уже не найти такого тепленького местечка.
Поэтому так уж случилось, что Форбс занял место слуги Роберта, а тот позволил ему сделать это. Что и говорить, с Пьетро Форбса не сравнить, но и он худо-бедно справлялся со своими обязанностями. Форбс содержал в чистоте одежду молодого хозяина и, в дополнение к тому, что ему приходилось брить хозяина, оказывал ему и другие мелкие услуги. Можно даже сказать, что из простого слуги он превратился в компаньона Роберта, который был не в состоянии передвигаться по дому без посторонней помощи. Роберт не видел, что находится вокруг него, не знал, куда положить вещи, когда они становились не нужны ему. Даже сейчас, в кабинете Куинби, Форбс, как сторожевой пес, стоял за креслом своего хозяина-инвалида.
Сам же Роберт пребывал в таком оцепенении, что почти не обращал внимания на грубоватое поведение лакея и не задумывался над тем, что может подыскать кого-то другого на его место. Впрочем, временами Роберт спрашивал себя, что такого он сделал или сказал Форбсу, отчего тот так его невзлюбил. Роберт пребывал в неведении до одного случая, который помог ему понять, почему Форбс держится с таким видом, словно ему приходится прислуживать самому дьяволу. Кстати, почти вся прислуга в доме поддерживала Форбса.
Может, потеря одного из чувств усилила остальные чувства Роберта, но он побаивался, и, как выяснилось, не зря, своего возвращения в общество.
Почти две недели он прогуливался в одиночестве, понимая, однако, что рано или поздно ему придется выходить на люди. Как-то раз вечером Ноа и Толли уговорили его отправиться вечером в клуб. Они сказали, что просто зовут его поужинать. Чтобы Роберт потихоньку начал снова привыкать к светскому обществу. Ведь не на бал же и не на прием они его звали! И там не будет шумной толпы. Так, обычный ужин в кругу старых знакомых.
И Роберт согласился. Тем более что ему не придется встречаться в клубе с женщинами, которые тут же могли бы сочинить целую мелодраму. К тому же в клубе он никак не сможет натолкнуться на Энти. Хоть разрыв их помолвки и не задел сердца Роберта, ее отказ выходить за него замуж больно ранил его честь, ведь он так хорошо все просчитал. Так что почему бы не позволить себе отужинать в компании старых приятелей? Особенно если они не станут разводить разговоров о пожаре и открыто жалеть его. Ему даже захотелось пойти.
Большей ошибки он совершить не мог.
Появление Роберта в клубе произвело настоящий фурор: все замерли на месте и воззрились на него, едва он появился в дверях. Кстати, что бы там ни говорили, Роберт стал герцогом, и на это нельзя было не обращать внимания. А если добавить к этому сплетни о пожаре, о его внезапной слепоте, да еще увидеть на нем зловещие темные очки, то понятно, почему его фигура вызывала столь сильный интерес.