У нее были такие же, как у их матери Мэри, светлые волосы, а от Макбрайанов она унаследовала темный цвет глаз. Как-то в детстве Катриона спросила мать, почему у нее глаза голубые, а не карие, как у всех них. Мэри ответила ей, что просто в ночь ее рождения было полнолуние и звезды сияли необычайно ярко. Катриона тогда еще поинтересовалась, не подкрасила ли луна еще и ее волосы.
— Ты что, совсем с ума сошла?! — набросилась на Катриону Мерид. — Зачем ты ходишь сюда? Ведь папа не велел тебе бывать в замке Хозяина одной! Ты же знаешь, что там полно привидений и всякой нечисти! — Мерид огляделась вокруг, опасливо косясь на пляшущие в свете фонаря тени. — А тут еще эти пещеры. Мне так и кажется, что я стою у врат царства Гадеса.
— Нет здесь никаких привидений, — закатила глаза Катриона. — Кто-то просто придумал эту ерунду, Мерид, чтобы люди не ходили сюда.
— Люди вроде тебя, Катриона Макбрайан. А вот Иен Александер поведал мне совсем другое. Он был тут как-то ночью и поклялся мне, что нос к носу столкнулся со злобным призраком. Тот был одет как варвар, во рту держал окровавленный кусок мяса и хрюкал, как свинья. А потом он сказал, что убьет Иена. Призрак был похож на сгусток дыма.
Катриона едва сдержала усмешку.
— Мне кажется, что Иен просто любит дурачить доверчивых девчонок, — вымолвила она.
— Ну хорошо, есть привидения или нет — тебе наплевать, — проговорила Мерид, крепко хватая сестру за рукав. — Но что, если тебя поймает Хозяин, Катриона?
Девушка улыбнулась: страх, охвативший ее сестру, не передавался ей.
— Но Хозяина нет здесь сейчас, Мерид. Здесь никого нет, и ты отлично знаешь, что когда он приезжает сюда, то Эберкромби появляется здесь за неделю до него. Он специально прибывает сюда из Эдинбурга, чтобы нанять слуг и приготовить все к приезду Хозяина. Кстати, Эберкромби тоже верит, что в Россмори живут призраки. Он всегда приходит сюда при дневном свете и никогда не задерживается до темноты.
Девушки прошли узкую дорожку, и Мерид взялась за железную ручку маленькой двери, ведущей наружу. Только таким путем можно было миновать пещеры, затопляемые приливом.
Уже почти стемнело. Мерид покосилась на болото, по которому надо было идти к дому. Низкие темные тучи и резкий ветер обещали непогоду.
— Ох, Катриона, даже не знаю, как это тебе все время удается втягивать меня в свои дела. Теперь нам придется бежать до дому, чтобы не попасть под грозу. Па будет недоволен, Катриона, это уж точно, — вздохнула Мерид.
Примостившаяся у поросшего травой горного склона ферма Макбрайана с одной стороны примыкала к болоту, с другой к ней подступали торфяники, а на востоке мимо протекал небольшой ручей. Каменный очаг топили торфом; его темный дым, поднимавшийся из трубы, смешивался с густыми серыми тучами. Оштукатуренные стены дома светились в ночных сумерках; солома на крыше удерживалась на месте благодаря вересковым веревкам, придавленным большими валунами, — только так можно было противостоять сильным горным ветрам. Если снаружи дом и мог показаться незнакомцу убогим и бедным, то едва переступив порог, он бы тут же изменил свое мнение: таким приветливым и уютным представало жилище Макбрайанов внутри.
Ветер трепал волосы Катрионы, рвал юбки, когда девушка бежала вслед за сестрой. Свежий морской воздух был напоен запахом вереска и горящего торфа. Приблизившись к дому, Катриона увидела развешанные на низкой изгороди рыбацкие сети отца. Его грязные сапоги стояли у двери, черный непромокаемый плащ висел на крюке.
Да, папа и в самом деле вернулся домой.
Катриона знала, что нагоняй от отца неминуем, но, несмотря на это, ей стало легко на душе: отец вернулся, стало быть, еще одно нелегкое путешествие позади. Он дома, он в безопасности.