Почти все крючки в гардеробе, прячущемся под великолепной лестницей из красного дерева, были заняты. Браммел с приятелями, захватив место у полукруглого окна, выходящего на Сент-Джеймс-стрит, как обычно, потешался над каким-то беднягой, подсунув ему понюшку крепкого табаку, который всегда носил при себе в изящной шкатулочке, покрытой расписной эмалью. Дальше, в карточном зале, шла серьезная игра. Те, кто не принимал в ней участия, лениво наблюдали за игроками. Некоторые выигрывали за вечер целые состояния; другим же, напротив, не везло: фортуна отворачивалась от них, и несчастные спускали все до нитки.
Итак, сезон начался.
Роберт не видел подобного столпотворения с июня, когда чуть ли не вся армия под командованием доблестного Веллингтона заявилась в клуб, чтобы отметить большую победу англичан над французами. Передавая лакею плащ, Роберт даже подумал, что Веллингтона вот-вот назначат премьер-министром; во всяком случае, сплетни об этом ходили давно, потому что герцога вынудили вернуться на мирные переговоры в Вене. Но, прислушавшись к разговору, Роберт пришел к выводу, что умы членов клуба занимает отнюдь не Веллингтон, и даже не Бонапарт, сосланный на Эльбу, а хлебные законы note 1 .
Роберту удалось занять один из немногих свободных столиков в углу столовой залы. Он заказал ужин, бутылку кларета и попросил официанта принести три бокала.
Грядущее событие следовало отметить — ведь это был последний холостяцкий вечер Роберта в Лондоне. Брачные контракты подписали нынче утром, и молодой человек понимал, что заключил самую долгосрочную сделку, но она того стоила. Наутро Роберт отправится в Ланкашир, в Девонбрук-Хаус, чтобы сообщить отцу о предстоящей женитьбе.
— Эй, ты что-то не похож на человека, собирающегося круто изменить свой образ жизни, Роб! — раздался рядом чей-то голос.
Подняв голову, Роберт увидел Ноа — своего младшего брата, который неслышно опустился на стул напротив него. Его каштановые волосы — чуть светлее, чем у Роберта, — как обычно, были взъерошены, словно он только что стоял на сильном ветру. Башмаки Ноа, что тоже было делом привычным, давно нуждались в чистке.
— Ну как дела? — весело спросил он.
— Не могу сказать, что переговоры с лордом Гастингсом — простое дело, но мне, кажется, удалось добиться успеха, — проговорил Роберт, не сводя глаз с наспех повязанного галстука брата. Не сдержавшись, он покачал головой: похоже, тот никогда не научится следить за собой. — Послушай, — обратился Роберт к Ноа, — ты мог бы купить специальные брошюрки с картинками и пояснениями, как завязывать галстук.
Оторвавшись от газеты, Ноа поднял глаза, спрятанные за круглыми очками в черепаховой оправе.
— А от твоего внимания ничто не ускользает, а? — усмехнулся он. — Тебе только что удалось совершить невозможное, общество в неоплатном долгу перед тобой, а ты тут сидишь и разглагольствуешь о моем галстуке! — Покачав головой, Ноа вернулся к чтению. — Кстати, видел я эти брошюрки, Роб. Надо сказать, латинские упражнения мистера Гудфеллоу кажутся мне теперь пустяком по сравнению с ними.
Роберт улыбнулся при упоминании имени их наставника. Этот мистер Гудфеллоу умудрился сделать скучным один из самых интересных предметов, правда, следует признать, мальчики давали ему жару.
— Даже Пьетро освоил инструкцию по завязыванию галстука, Ноа, а ведь он только что начал изучать английский, — заметил Роберт.
— Стало быть, для меня надежда научиться делать это потеряна навсегда, — усмехнулся Ноа. — Но, кстати, я пришел сюда не для того, чтобы праздновать успехи твоего испанского слуги. — Он отбросил газету в сторону. — Давай-ка лучше поговорим о том, для чего мы, собственно, встретились. О твоем венчании.