Узнав о том, что Роберт бегло говорит по-французски и по-испански, командующий не долго думая воспользовался его способностями, тем более что темноволосый смуглый молодой человек запросто сходил за своего в жаркой Испании, где местные жители звали его Роберто.
По приказу Веллингтона Роберт наблюдал за передвижениями французских войск, заносил их на карты, которые пересылал затем в штаб-квартиру англичан. Ему было совсем нетрудно добывать сведения: испанские крестьяне с готовностью выкладывали все, что знали про врага, лишь бы ускорить отступление войск Бонапарта со своих земель. Итак, с добычей информации проблем не возникало, вот только карты было нелегко переправлять, впрочем, Роберт и здесь нашел выход. Он все еще помнил, в какой гнев впал Веллингтон, получив очередную «посылку».
— Что я, по-вашему, должен делать с этим натюрмортом, изображающим вазу с фруктами, капитан? — взревел он.
Свернув в трубочку и засунув картину в карман, Роберт без труда доставил ее командующему. Если бы кому и пришло в голову поинтересоваться, что он прячет у себя за пазухой, молодой человек показал бы любопытному именно натюрморт — и ничего больше.
Но на самом-то деле это, разумеется, была не просто картина — под полотном скрывалась карта расположения французских войск.
Узнав, в чем дело, фельдмаршал быстро сменил гнев на милость и лишь усмехнулся:
— А вы, похоже, сообразительный малый: всегда найдете выход из положения.
В устах фельдмаршала Веллингтона это была наивысшая похвала.
Имея полную свободу передвижения и пользуясь связями, приобретенными на континенте, Роберт, выдавая себя за агента собственного отца, скупал произведения искусства, пополняя таким образом семейную коллекцию. Финансировал эти покупки его отец. Постепенно Роберт пошел еще дальше: не все купленные работы он пересылал в Англию — некоторые перепродавал, а полученную прибыль делил с отцом.
Все это помогло Роберту завоевать репутацию истинного ценителя, в компетенции которого мало кто решился бы усомниться. Дело оказалось весьма прибыльным. Не успел Роберт вернуться с континента, как слухи о его возросшем капитале распространились по всей Англии.
Впрочем, об истинных размерах его состояния не знал никто, даже отец. Единственным человеком, которому он поведал о своих успехах, оказался поверенный Куинби, губы которого всегда были сжаты так плотно, словно он только что съел дюжину лимонов без сахара. Последняя сделка, заключенная Куинби, доставила Роберту большое удовольствие: поверенный «приобрел» для него леди Энти Барретт.
— Завтра я уезжаю в Девонбрук-Хаус, чтобы сообщить отцу и Джеймсону о предстоящем событии, — сказал Роберт, отодвигая тарелку с ужином. — В Лондон вернусь за неделю до венчания вместе с ними.
— Что ж, таким образом ты избавишь себя от нудных приготовлений к свадьбе. Довольно разумное решение, надо сказать, — заметил Ноа. — А как же леди Энти? На первый взгляд она в восторге, но что на самом деле думает о твоем внезапном отъезде из Лондона?
— Ну-у… Скажем, перспектива присутствия на венчании моего отца и моего брата со своей великолепной женой перевешивает чашу сомнений, — улыбнулся Роберт. — Ты же сам сказал, что Энти целиком погрузится в приготовления к венчанию, которое, несомненно, станет самым крупным событием сезона. Знаешь, уверен, что она даже и не заметит моего отсутствия, пока не окажется перед алтарем.
Ноа лишь недоверчиво покачал головой:
— Нет, братец, мне кажется, ты делаешь что-то не то.
Тут Роберт заметил человека, пробиравшеиеся к ним между столиками. Он был одет в безупречный синий сюртук; начищенные до блеска высокие сапоги сверкали как зеркало, светлые волосы модно подстрижены, а белоснежный галстук (не в пример галстуку Ноа) завязан идеально.