— Он согласился продать «Рыцаря и колдуна» только потому, что ему срочно понадобились деньги на приобретение тома, который он счел более важным, чем фривольный средневековый роман.
— Но что может быть важнее фривольного романа? — Габриэль слегка усмехнулся и вдруг крепко обхватил Фебу за талию.
У нее перехватило дыхание, когда Габриэль без видимых усилий поднял ее из седла. Он не сразу опустил ее на землю, а держал перед собой на весу так, что ее ножки в ботиночках беспомощно болтались в дюйме от земли. Он впервые притронулся к ней, впервые оказался так близко. Больше всего Феба испугалась самой себя, своей реакции. Она чувствовала, что задыхается.
Она неожиданно поняла, что ее волновал этот запах… Описать его было невозможно, в нем смешались запахи кожаного седла, конской шерсти и мускусный запах мужчины. Она поняла, что никогда не забудет этот миг.
Почувствовав силу его рук, она испугалась. Как мала она перед ним, как легка. Первое впечатление не обмануло ее — он действительно стал гораздо крупнее, чем в юности.
Восемь лет назад Феба восхищалась человеком, претендовавшим на роль спасителя ее сестры, со всем пылом невинной романтической девочки.
Этой ночью она поразилась открытию, что сама могла бы без ума влюбиться в него — влюбиться, как взрослая женщина во взрослого мужчину. Ничего подобного она в жизни своей не испытывала ни к одному мужчине, даже к Нилу. Никогда не переживала этого внезапного, потрясающего откровения.
«Видимо, у меня просто разыгралось воображение», — попыталась она успокоить себя. Лунный свет, волнение… Сколько раз родные советовали ей обуздывать свою фантазию.
Габриэль осторожно поставил ее на ноги. Смущенная ошеломляющим впечатлением, произведенным его объятиями, Феба забыла опереться на правую ногу, прежде чем перенести вес тела на левую. Она пошатнулась и схватила Габриэля за руку, чтобы удержать равновесие.
— Я напугал вас, прекрасная леди? — приподнял брови Габриэль.
— Нет, конечно же, нет. — Феба выпустила его руку и поспешно расправила складки своей амазонки.
Она решительно направилась к сломанной калитке. Все равно не удастся скрыть, что она слегка прихрамывает. Сама она давно уже привыкла к своей хромоте, но другим это всегда бросается в глаза.
— Вы подвернули ногу, когда я вас отпустил? — На этот раз в голосе Габриэля прозвучала неподдельная тревога. — Прошу прощения, мадам. Обопритесь на мою руку.
— Со мной все в порядке, — нетерпеливо ответила Феба. — Я всегда прихрамываю на левую ногу: результат несчастного случая — я попала под карету.
— Вот как, — тихо отозвался Габриэль.
«Не смутит ли его моя хромота?»— подумала Феба. Обычно мужчин это отталкивало. Мало кто захочет пригласить хромоножку на вальс. До сих пор она не волновалась по этому поводу, смирившись. Но сейчас ей стало больно при мысли, что Габриэль, как и другие мужчины, требует от женщины совершенства.
— Я кажусь несколько взволнованной, — осевшим от волнения голосом заметила Феба, — но только потому, что я вас почти не знаю.
— Так уж и не знаете? — насмешливо удивился Габриэль. — Вы уводите у меня из-под носа уже третью рукопись. Судя по всему, вы прекрасно изучили меня.
— Я ничего не уводила, милорд. — Феба ухватилась за край своей шляпки и быстро опустила второй слой темной вуали. Внутри дома одного слоя дымчатой сетки может оказаться недостаточно, чтобы скрыть ее лицо. — Мы с вами соперники, но не враги.
— Согласитесь, в подобных делах это не большая разница. Я вас предупредил, мадам. Сегодня вы явно испытываете судьбу, ибо зашли слишком далеко.
Феба поспешно постучала в дверь.
— Не беспокойтесь, Уальд! У вас еще будут шансы выиграть нашу игру.
— Разумеется. — Взгляд Габриэля, казалось, проникал сквозь двойную завесу вуали. В это время по ту сторону двери послышались шаги.