В это время с берега донесся пронзительный крик:
— Тирский торгаш прячет у себя этруску! Горе обоим, промолвила, бледнея, горе!
— Фегор! Он преследует нас! — промолвила, бледнея Фульвия.
— Спустить шлюпку! — крикнул Хирам морякам.
Фульвия загородила дорогу готовому сойти в лодку Хираму.
— Позволь мне. Я переговорю с ним, успокою его. Он отстанет, если я соглашусь стать его женой, — шептала она в отчаянии. — Тебе ничто не будет угрожать. Ты спасешься…
— Ценой предательства? — хрипло засмеялся Хирам и спрыгнул в шлюпку.
Стоявший на берегу Фегор. глядя горящими ненавистью глазами на гемиолу, не обратил внимания на бесшумно скользящую по бушующим волнам шлюпку. Он заметил Хирама, когда тот отрезал ему путь к отступлению.
— Ну, что теперь скажешь, шпион? — сказал Хирам. — От меня не уйдешь. Защищайся!
Фегор, отпрянув, ушел от удара меча карфагенянина. Но дальше отступать было некуда: у его ног выли и в бешенстве разбивались морские волны, кругом не было видно ни души, а Хирам, не отставая ни на шаг, идет на него.
— Ты верно служишь Совету Ста Четырех! — кричал карфагенянин врагу. — Но это тебя не спасет, нет, не спасет. Защищайся же, трус! Хоть умри как мужчина!
Фегор, почти припертый к самому краю причала, оглядываясь вокруг безумными глазами, схватился наконец за свой меч. Это было страшное оружие, выработанное иберийцами:
тонкая, длинная, прямая тяжелая шпага. В мгновение ока шпион сбросил с плеч темный плащ, и тогда обнаружилось, что он вооружен и защищен не хуже нападавшего: на голове у него был блестящий шлем, а плечи, руки и грудь прикрывала кираса.
Со зловещим звоном они скрестили оружие. Фегор не успел отбить удар, и меч карфагенянина тяжко ударил о латы врага. Еще миг, и Фегору пришел бы конец. Но тут целая пригоршня песка полетела в лицо Хирама и на некоторое время ослепила его. Фегор, улучив момент, пытался ослепить нападающего. Невольно Хирам попятился с криком:
— Предатель! Трус!
— Все приемы хороши, когда надо уничтожить врага! — ответил насмешливо шпион.
Но Хирам уже оправился и снова бросился на него. Молниеносным ударом меча карфагенянин чуть было не сбил шлем с головы Фегора. Шпион зашатался и выронил меч. Он был безоружен. Фегор попятился и оказался на самом краю пристани.
— Подожди! Не убивай меня. Я хочу тебе кое-что сказать.
— А может, хочешь улучить момент и сбежать? Напрасно надеешься! Защищайся!
— Мне некуда бежать! — угрюмо промолвил шпион, поднимая свой меч и прикрывая им голову от ударов меча карфагенянина.
В душе Хирама вспыхнуло и чувство жалости, и чувство презрения. Фегор не был воином. Он мог убить, но только не в бою, а из-за угла. Когда же смерть заглянула ему самому в глаза, он задрожал от ужаса.
— Ну, хорошо! Говори, что хотел сказать, — сказал Хирам.
— Прежде чем умереть, я хотел спросить у тебя, любишь ли ты этруску.
— Тебе что за дело? Но я отвечу — нет. Мое сердце отдано приемной дочери Гермона, а не Фульвии.
— Зачем же ты, рискуя собственной жизнью, спас ее?
— Потому, что ей и ее семье я обязан жизнью.
— Тогда убей, убей меня! — с криком какой-то странной, полубезумной радости отозвался Фегор. — Я умру счастливым!
— А ты, собака, ты, шпион, ты думал, что она полюбит тебя?
— Да. Я думал, что она будет моей. Подожди еще минутку. Когда увидишь этруску, передай ей, что сегодня… Она не пришла в дом своей матери, а я был там и ждал ее. И я убил ее мать!
— Убийца! — вскрикнул Хирам, бросаясь на врага. — Умри же!
Но его меч рассек воздух: передохнув и собравшись с силами, Фегор, ловкий и увертливый, как угорь, прыгнул в воду, и волны скрыли его от глаз карфагенянина.