У меня есть ты. И у меня есть Хэвенхёрст.
— Я знаю, — сказала Алекс. — Но я также знаю, что ты не можешь оставаться здесь всю свою жизнь. Когда ты приедешь ко мне в Лондон, тебе вовсе не обязательно будет куда-то выезжать, если ты этого не хочешь. Мы просто будем все время вместе. Я так соскучилась по тебе.
— Ты будешь слишком занята, чтобы уделять мне внимание, — сказала Элизабет, вспомнив круговорот развлечений, которым был. отмечен ее первый сезон.
— Я не буду так уж занята, — сказала Алекс, и глаза ее загадочно заблестели. — Я жду ребенка. Элизабет обняла подругу.
— Я приеду! — согласилась она прежде, чем успела как следует обдумать свое решение. — Но я ведь могу остановиться в доме своего дяди, если его в это время не будет в городе.
— У нас, — упрямо сказала Алекс.
— Посмотрим, — так же упрямо проговорила Элизабет и тут же восторженно рассмеялась. — Ребенок!
— Извините, мисс Алекс, — прервал их Бентнер, входя в гостиную, и повернулся к Элизабет. — Только что прибыл ваш дядя, — с огорчением в голосе доложил он. — Он хочет видеть вас немедленно в кабинете.
Алекс вопросительно посмотрела на дворецкого, затем на Элизабет.
— Мне показалось, Хэверхёрст сильно опустел. Сколько здесь сейчас слуг?
— Восемнадцать, — ответила Элизабет. — Пока не пропал Роберт, мы сократили их до сорока пяти, но мой дядя всех их уволил. Он сказал, что они не нужны нам, изучив состояние наших дел, он разъяснил мне, что мы не в состоянии платить слугам жалованье, и можем предоставить им только крышу над головой и пропитание. Тем не менее восемнадцать человек все же остались, — добавила она, улыбнувшись Бентнеру. — Они прожили в Хэвенхёрсте всю свою жизнь. Для них это такой же дом, как и для меня.
Встав на ноги, Элизабет подавила в себе всплеск страха, который был не более чем обычным рефлексом на дядю.
— Это не займет много времени. Дядя Джулиус не любит оставаться здесь дольше, чем того требует крайняя необходимость.
Бентнер задержался под предлогом того, что ему нужно захватить поднос с чайного столика, и дождался ухода Элизабет. Когда она удалилась на достаточное расстояние, чтобы не слышать их, он обратился к герцогине Хостон, которую помнил еще взъерошенной девочкой, носившейся по комнатам в мальчиковых бриджах.
— Прошу простить меня, ваша светлость, — он говорил официальным тоном, но на его добром старом лице была написана искренняя озабоченность, — но могу ли я сказать вам, как я рад, что вы здесь, особенно сейчас, когда сюда приехал мистер Кэмерон?
— Ну что вы, спасибо, Бентнер. Я тоже рада снова увидеть вас. А что, с мистером Кэмероном связано что-нибудь неприятное?
— Похоже, что на этот раз да.
Он замолчал, чтобы подойти к дверям и выглянуть украдкой в коридор, затем вернулся к Александре и доверительно сообщил:
— Нам с Эроном — это наш кучер — что-то не понравилось, как он сегодня выглядит. И еще, — заявил он, взяв в руки чайный поднос, — никто из нас не остался здесь ради любви к Хэвенхёрсту. — На бледных щеках Бентнера выступила краска смущения, и голос стал хриплым от обуревавших его чувств. — Мы остались ради нашей молодой хозяйки. Понимаете, ведь мы — все, что у нее осталось.
Это изъявление преданности вызвало на глазах Алекс слезы еще прежде, чем он добавил:
— Мы не должны позволить этому дяде испортить ей настроение, как он всегда делает.
— А вы знаете способ помешать ему? — спросила Алекс, через силу улыбаясь.
Бентнер выпрямился, кивнул и со значением и важностью сказал:
— Ну, я, например, предлагаю спихнуть его с лондонского моста.