– Впервые вижу, чтобы ты так взъелась на кого-то, Чес, – заметила Констанс.
Честити пожала плечами:
– Видимо, он достал меня.
Почему-то, чего она сама не понимала, она утаила от сестер первую случайную встречу с доктором Фаррелом в магазинчике миссис Билл. И по той же необъяснимой причине не могла заставить себя признаться им, что ее неприязнь к нему вызвана разочарованием. В самом деле, что может быть нелепее, чем проникнуться надеждами по отношению к кому-либо, основываясь на минутных наблюдениях, сделанных из-за занавески?
– Но ты не отказала ему? – забеспокоилась Пруденс.
Порой Честити забывала о финансовой стороне их деятельности, хотя часто она вынуждала сестер браться за работу из сочувствия к клиентам независимо от их платежеспособности.
– Я не могла, не посоветовавшись с вами, – произнесла Честити. – Но признаться, мне очень хотелось дать ему от ворот поворот. Не представляю, как можно обречь какую-то бедняжку на брак с таким бездушным типом.
– Не все женщины относятся к замужеству, как ты, – напомнила Пруденс. – Преуспевающие врачи с Харли-стрит весьма ценятся на брачной ярмарке.
– Возможно, но разве честно пользоваться положением женщины, которая настолько отчаялась выйти замуж, что практически готова продать себя? В сущности, все сводится к торгу.
– Так-так, шайка заговорщиков собралась на сходку? – Приятный баритон сэра Гидеона Молверна прервал тет-а-тет сестер.
Он вошел в комнату, все еще одетый в верхнюю одежду.
– Добрый вечер, Констанс, Честити. – Он нагнулся и поцеловал Пруденс, никак не отреагировавшую на появление мужа. – Как настроение, мадам жена? Надеюсь, лучше?
– Ты мог бы задать тот же вопрос себе, – огрызнулась та.
– Что я и сделал, – бодро отозвался Гидеон. – И получил утвердительный ответ.
Пруденс почувствовала, что ее покидает воинственный дух. Ее муж имел свои способы обезоруживать ее, которые никогда не подводили.
– Тебе лучше переодеться, – заметила она, сдерживая улыбку. – Гости соберутся в четверть девятого.
Он кивнул и направился в спальню, бросив через плечо:
– Макс придет, Констанс?
– Пусть только попробует не прийти, – отозвалась та. – Парламент распущен на каникулы, и он свободен как птица.
– Отлично. Мне нужно кое-что обсудить с ним.
– Очередное дело? – поинтересовалась Пруденс.
– Нет, Рождество, – ответил Гидеон, расслабляя галстук. – Я буду в своей гардеробной. – Он исчез в спальне.
– Вы поссорились? – спросила Констанс, приподняв бровь с понимающим видом.
– Просто он хочет взяться за случай, который мне не нравится.
Пруденс коротко изложила суть дела и удовлетворенно наблюдала за негодованием старшей сестры, вызванным тактикой защиты, к которой собирался прибегнуть Гидеон.
– Ладно, сейчас мы все равно ничего не можем сделать, – констатировала Честити. – Возможно, тебе удастся переубедить его за пологом кровати.
– Сомневаюсь, он упрям как бык. – В голосе Пруденс прозвучала покорность судьбе.
– Кстати, к вопросу об упрямстве, – подхватила Честити. – Нам надо поговорить об отце.
Сестры насторожились.
– Что-нибудь случилось? – Констанс встревоженно наклонилась к сестре.
Честити покачала головой:
– Ничего нового. Но ему не становится лучше. Он так подавлен, что все время сидит в своем кресле со стаканом виски, уставившись в одну точку и обвиняя себя во всех грехах.
– Нужно его как-то встряхнуть, – промолвила Пруденс.
– Дженкинс тоже так считает.
– Но как? Легче сказать, чем сделать, – заметила Констанс.
– Мне пришла в голову одна идея по дороге сюда. – Честити перевела неуверенный взгляд с одной сестры на другую. – Даже не знаю, как вы отнесетесь к моему предложению.
– Давай, золотце, рассказывай. – Констанс нетерпеливо подалась вперед.