Шеф госбезопасности кивнула с совершенно несчастным видом.
Роберт Стэнтон Пьер был самым влиятельным менеджером долистов в Хевене. Он не только контролировал почти восемь процентов голосов всех долистов, но являлся в настоящее время спикером Народного Кворума – «демократического партийного совещания», диктовавшего менеджерам долистов, как им голосовать.
Такая большая власть в руках любого не-Законодателя могла заставить нервничать кого угодно. Потомственные правящие семьи пребывали в уверенности, что Народный Кворум существует, только чтобы штамповать так называемые «выборы», подтверждающие легитимность их власти. Но Пьер – это ужасно. Урожденный долист, в детстве он сам жил на БЖП, на эту пресловутую «долю», и проложил себе дорогу к нынешнему положению, используя все грязные уловки, какие только можно себе представить. Некоторые из них не пришли бы в голову даже самим Законодателям. Он пока следовал их правилам, ибо знал, с какой стороны бутерброда намазано масло, но при том оставался голодным до власти.
– Вы точно знаете, что это Пьер? – спросил Гаррис, секунду помолчав.
Палмер-Леви пожала плечами.
– Мы знаем, что он общался с членами ПГП, – сказала она.
Гаррис кивнул. Партия гражданских прав была политическим крылом СГП, она открыто выступала в Народном Кворуме и осуждала понятный, но прискорбный экстремизм, к которому вынуждены прибегать некоторые граждане. Это был старый прием маскировки, но он обеспечивал руководителям Кворума эффективный канал связи с членами подпольного СГП.
– Мы не знаем точно, о чем они говорили, – продолжала Палмер-Леви, – но его положение спикера Кворума предоставляет достаточно законных поводов для встреч с ними. И с некоторыми делегатами он, кажется, сошелся очень коротко.
– В таком случае мы должны серьезно рассмотреть вероятность того, что он знал о готовящемся убийстве, – медленно произнес Гаррис. – Я не имею в виду, что он участвовал в планировании, но если к этому имела отношение СГП, то он должен был знать – или подозревать – об их планах. А если он знал и не сказал нам, значит, он считает необходимым укреплять отношения с ними даже за наш счет.
– Вы действительно полагаете, что дела настолько плохи, Сид? – спросил Бергрен. Уверенности у президента не было.
– Нет. Но лучше исходить из самого пессимистического варианта. Если СГП дала добро на убийство (и если Пьер что-то знал, но предпочел не сообщать нам), а мы будем думать, что они этого не делали, мы совершим серьезную внутриполитическую ошибку.
– Вы предлагаете нам отказаться от предложений Уолтера относительно БЖП? – спросил Жорж де ля Сангле.
Полный светловолосый де ля Сангле стал преемником Франкеля на посту министра экономики… не сумев отбрыкаться от этой «чести». Никто в здравом уме не захотел бы принять на себя ответственность за ветхую финансовую структуру Республики, и де ля Сангле выглядел очень несчастным, задавая свой вопрос.
– Я не знаю, Жорж, – вздохнул Гаррис, сжав переносицу.
– Мне неприятно это говорить, но я не думаю, что мы действительно сможем отказаться от сокращения БЖП, – ответил де ля Сангле. – Если только не урежем наши военные расходы по меньшей мере на десять процентов.
– Невозможно, – немедленно отреагировала Думарест. – Господин президент, уж вы-то знаете, что этот вопрос не обсуждается! Мы должны держать наш флот на текущем уровне готовности по крайней мере до тех пор, пока не разберемся с Мантикорским Альянсом раз и навсегда.
Де ля Сангле насупился, даже не оглянувшись на военного министра, и продолжал умоляюще смотреть на президента, но выражение лица Гарриса не оставляло никаких надежд.