По лошадям было видно, что сегодня они уже оставили за собой солидное расстояние, и все же животные шли так бодро и мощно, словно несли своих всадников всего несколько часов.
Берега поросли сочной зеленью, но полоска растительности была неширокой. А за нею виднелись хилые юкки, мясистые перья дикого чеснока и пожухлая медвежья трава с отцветшими стеблями, достигавшими высоты в добрых пятнадцать футов.
— Скверные места! — сказал белый. — У нас на Севере лучше. Не так ли, Боб?
— Да, — последовал ответ. — Масса 2 Фрэнк прав. Здесь массеру 3 Бобу не очень нравится. Скорей бы уж добраться до Хельмерс-Хоум, потому что массер Боб голоден, как кит, который готовится проглотить дом.
— Кит не может проглотить дом, — объяснил Фрэнк чернокожему, — потому что его глотка слишком узка для этого.
— Глотку можно раскрыть пошире, как это делает массер Боб, когда он ест… Как далеко еще до Хельмерс-Хоум?
— Точно я не знаю. По описанию, полученному нами сегодня утром, мы скоро уже должны быть у цели… Смотри-ка, не всадник ли это?
Он показал направо, за ручей. Боб попридержал лошадь, приставил к глазам ладонь, защищаясь от низко склонившегося к западу солнца, широко открыл по своему обыкновению рот, словно для того, чтобы получше видеть, и ответил, немного помедлив:
— Да, это всадник, маленький человек на крупной лошади. Он приближается к массеру Бобу и массе Фрэнку.
Всадник, о котором шла речь, приближался резвой рысью, но не прямо навстречу собеседникам, а так, словно бы он и не видел их.
— Странный парень! — пробормотал Фрэнк. — Здесь, на Диком Западе, обычно рады видеть человека; значит, этот путник не очень-то расположен к встрече. Либо он человеконенавистник, либо у него совесть не чиста.
— Массер Боб должен его окликнуть?
— Да, позови его. Твою слоновью трубу он расслышит скорее, чем мою свистульку.
Боб приложил ладони ко рту и заорал во весь голос:
— Эй! Эй! Стой, подожди! Зачем бежать от массера Боба?
У негра и впрямь оказался голос, способный пробудить к жизни даже человека, впавшего в летаргический сон. Всадник осадил лошадь, и оба наших знакомца поспешили к нему.
Приблизившись, они увидели перед собой не мужчину маленького роста, а едва вышедшего из детского возраста юношу. Одет он был подобно калифорнийским ковбоям в наряд из бизоньей шкуры, причем на всех швах его одеяния виднелась бахрома. На голову он нахлобучил широкополое сомбреро. Широкий шарф из красной шерсти охватывал вместо пояса его бедра; конец его свисал с левой стороны. За этот шарф были заткнуты длинный охотничий нож и два инкрустированных серебром пистолета. На коленях он держал тяжелую охотничью двустволку, а с обеих сторон седла были на мексиканский манер приторочены фартуки, прикрывающие ноги и защищавшие их от стрел и ударов копьем.
Лицо юноши сильно потемнело от солнца и, несмотря на молодость, задубело под ветром и непогодой. От левого виска наискосок через весь лоб к правой брови тянулся кроваво-красный шрам шириной в два пальца. Он выглядел весьма воинственно. Молодой человек вообще не производил впечатления незрелого и неопытного. Тяжелое ружье он держал в руке легко, словно перышко; широко раскрытые глаза удивленно рассматривали встречных; в седле он держался так гордо и уверенно, словно был мужчиной во цвете лет, так что лошадь, казалось, и не шевелилась под ним.
— Привет, малыш! — обратился к нему Фрэнк. — Ты знаешь эти края?
— Прекрасно, — тихо отвечал юноша, иронически улыбаясь — верно, тому, что спрашивавший обращался к нему на «ты».
— Знаком тебе Хельмерс-Хоум?
— Да.
— Долго еще до него ехать?
— Чем медленнее, тем дольше.
— Zounds! 4 Ты слишком дерзок, мой мальчик.
— Я не мормонский проповедник 5 .