- Согласны продать нам весь улов за пять франков? - спросила Полина.
Рыбак так и остолбенел.
- Нет, Полина, улов вам не достанется! - со смехом воскликнул я.- Даю десять франков. За приятные ощущения надо платить не скупясь!
- И все-таки он достанется мне,- возразила Полина.- Даю десять франков и два су.
- Десять су.
- Двенадцать франков.
- Пятнадцать франков.
- Пятнадцать франков пятьдесят сантимов,- сказала Полина.
- Сто франков.
- Сто пятьдесят.
Я сдался. В ту пору мы были не так богаты, чтобы продолжать этот аукцион. Бедный парень не знал, сердиться ли ему за неуместную шутку, или же радоваться; разрешая его сомнения, мы сказали ему, где живем, и распорядились снести омара и лангусту нашей хозяйке.
- Вы зарабатываете себе на пропитание? - спросил я рыбака, желая узнать, чем объясняется его жалкий вид.
- Едва-едва, и тяжким трудом,- ответил он.- Когда не имеешь ни лодки, ни невода и рыбачишь с берега, удочкой или сеткой, редко бывает пожива. Видите ли, приходится выжидать, пока рыба или омар попадутся сами; а вот ловцы побогаче -те, у кого есть лодки и снасти,- отправляются за добычей в открытое море. Ловлей с берега так трудно прокормиться, что только я один этим и промышляю. Я просиживаю на берегу целыми днями, а часто прихожу домой ни с чем. Поймать что-нибудь удается только, если лумгуста разомлеет на солнце, вот как эта, или же омар неосторожно заберется в расселину скалы. Иногда приливом заносит ракушек, их я ловлю руками.
- Сколько же вы все-таки зарабатываете на круг?
- Когда одиннадцать су, когда - двенадцать. Будь я один, я бы перебивался, но у меня на руках отец; старик не может мне помогать, он ослеп.
При этих словах, сказанных совсем просто, мы с Полиной молча переглянулись.
- У вас есть жена или подружка?
Он посмотрел на меня столь печальным взглядом, какой мне редко случалось встретить, и молвил:
- Вздумай я жениться, мне пришлось бы бросить отца; я не мог бы кормить его да еще содержать жену и детей.
- Почему же вы, бедняга, не стараетесь заработать побольше - погрузкой соли или добычей ее в соляных озерах?
- Что вы, сударь! Я бы и трех месяцев не протянул на этой работе. Я ведь хилый, а если бы я умер, отцу только и оставалось бы, что пойти по миру Мне под силу лишь такая работа, что требует маленько сноровки и большого терпения.
- Как же можно существовать вдвоем на двенадцать су в день?
- Эх, сударь! Мы питаемся лепешками из гречишной муки да улитками, которых я отдираю от скал.
- Сколько же вам лет?
- Тридцать семь.
- Вы когда-нибудь бывали в других местах?
- Один раз ходил в Геранду, тянуть жребий, да еще в Савенэ - показаться господам, которые измерили мой рост. Будь я на дюйм выше, меня забрали бы в солдаты. Я бы свалился после первого перехода, и бедному отцу пришлось бы побираться.
Мое воображение много раз создавало драмы; находясь возле человека столь болезненного, как я, Полина привыкла к сильным потрясениям,- но никогда еще не слыхали мы ничего, что так потрясло бы нас, как бесхитростная речь нищего рыбака. Молча прошли мы несколько шагов; мы с Полиной размышляли о немом величии этой безвестной жизни, восхищались этой благородной и бессознательной жертвенностью; сила, таившаяся в столь слабом теле, изумляла нас обоих; мы преклонялись перед безотчетным великодушием рыбака.