— Фроле, — произнес префект, — вы меня понимаете? Раненый отвечал утвердительно.
Де Вержен продолжал:
— Мужайтесь, мой бедный Фроле, ваше положение вовсе не безнадежно!
— Не теряйте напрасно времени, господин префект, — тихо проговорил доктор, — с минуты на минуту он должен умереть!
Со своей стороны, Фроле энергичными знаками отвечал отрицательно на утешительные слова своего начальника, его лихорадочно блестевшие глаза тоскливо открывались и снова закрывались, а правая рука делала слабые движения, как будто отыскивая что-то.
— Скорее, аспидную доску! — сказал вдруг де Вержен, озаренный внезапной мыслью, — он не может говорить и хочет нам ответить письменно.
Луч радости блеснул на лице старого служаки, увидевшего, что его поняли. Он чувствовал тяжесть своего положения и не хотел умереть, не имея надежды быть отмщенным.
Приказание префекта было немедленно исполнено, и один из агентов стаи рядом с Фроле, крепко держа доску, взятую со стола начальника полиции безопасности.
— Вы знаете вашего убийцу? — спросил де Вержен раненого.
Фроле отвечал утвердительным знаком и тяжело протянул руку с грифелем к доске, которую ему подставил агент Буске. Необыкновенное волнение охватило присутствовавших… силы Фроле видимо слабели. Сможет ли он писать?
Два или три раза доктор давал ему нюхать соль, и это, по-видимому, придало ему силы, так как доска начала скрипеть при соприкосновении с грифелем, и в результате этих усилий появились две, довольно хорошо написанные, буквы… ДЕ. Несчастный Фроле, переставший писать, запыхавшийся и изнеможенный, снова положил руку на доску и собрал свои последние слабеющие силы, чтобы написать имя того, кто так подло убил его… Но напрасно, смерть уже заканчивала свое дело, не дав ему и этого удовлетворения. Едва, с грехом пополам, нарисовал он следующую букву М… как грифель выскользнул из его руки, голова внезапно запрокинулась, тело судорожно вытянулось, — и жизнь закончилась.
В то же время старшие агенты ночной смены, обыскивающие со своими бригадами все здание сверху донизу, явились, сконфуженные результатами обыска к префекту и заявили о полной неудаче в поисках убийцы. Однако, утверждали они: убийца, несомненно, не имел возможности убежать.
Двое из часовых, охранявших многочисленные выходы обширного здания, заявили, что в тот момент, когда был получен на постах телеграфный приказ никого не пропускать, и когда они еще не знали причины этого приказа, какой-то незнакомец подошел к двум маленьким калиткам в восточной части здания и вернулся вовнутрь, узнав, что проход воспрещен. Этот человек, утверждали старшие агенты, должен быть, несомненно, убийца и, если он еще не попал в их руки, то только потому, конечно, что скрылся в ту часть здания, где живет префект, и которую они не осмелились обыскивать, не имея на то полномочий. Что же касается примет этого господина, то дать их часовые не могли, так как двери, о которых шла речь, служили выходом в служебные помещения, уже неосвещенные после ухода чиновников из бюро. С этого времени часовые, не знавшие приказа, который только что был получен, заслышав шум шагов на лестнице, ограничивались лишь окриком: «проход через эту дверь воспрещен». Однако, на одно, весьма важное обстоятельство оба часовых, дававших свои показания отдельно друг от друга, указывали совершенно согласно: они говорили, что были удивлены той поспешностью, с которой незнакомец поднялся снова на верхний этаж. После этого допроса агентов, префект полиции, как и они, пришел к мнению, что убийца не мог выйти из здания префектуры. Префект отдал приказ принести тело бедного Фроле в больницу при префектуре, и остался только с помощником Люсом и теми, кто играл какую-нибудь роль в этом деле.