Ворошилов – тот вообще не был полководцем: партработник, брошенный в войска «на усиление». Буденный был хорош лишь в сабельной рубке. О его интеллекте слагали анекдоты.
Такой, например:
– Скажите, – спрашивают Буденного, – вам нравится Бабель?
– Это, смотря какая бабель…
Но «страна приказала» – и пришлось стать маршалами. Позировать художникам. Открывать парады.
Они так хорошо это делали, что со временем и сами поверили в собственное величие. А потом наступила война, и за их бездарность своими жизнями пришлось расплачиваться сотням тысяч человек – тем, кому посчастливилось воевать в составе фронтов под командованием «прославленных маршалов».
После провала Киевской операции Сталин вынужден будет снять Буденного с Юго-Западного фронта. Мог бы расстрелять, но пожалел: перевел на резервный Северо-Кавказский фронт, а в 1943-м от греха убрал и оттуда: сделал командующим кавалерией Красной Армии. Это в 1943-м, накануне Курской битвы, когда решающую роль в войне полностью заняла бронетехника и авиация.
Ворошилова, провалившего Ленинградский фронт, поставил на партизанское движение. Рассудил здраво: большего вреда нанести все равно не сумеет. Партизаны – под надежным присмотром чекистов, против них Клим и пикнуть не посмеет…
Звезды Героев им повесили уже после войны: к юбилеям. Чтоб не обидеть…
Эти люди преуспели в другом: в войне тайной, подковерной. В войне интриг и заговоров.
Здесь им точно не было равных. Только вот начальник особого отдела Первой конной Зведерис понял это слишком поздно…
В советской историографии Первая конная находилась примерно в том же положении, что и Малая земля.
Истинную правду о том, что представляла собой армия в действительности, мы узнаём только сейчас. Да и ту – отрывисто.
Ведь разработки по Ворошилову и Буденному, которые начинал особый отдел Первой конной, были свернуты сразу после изгнания Зведериса.
Стране были нужны герои. И порочить их не было позволено никому…
Глава 2
КОНЕЦ АТАМАНА
«Смешно, – подумал Махмуд, – почему он шевелит усами, когда читает? Может, проговаривает про себя?»
Подумал и сам удивился: в такой решающий момент в голову отчего-то лезут дурацкие мысли. Про тараканов, которые так же шевелят усами. Про парикмахеров. Интересно, например, можно ли полировать лысину? Или у одних она блестит, как у сидящего напротив человека, а у других нет?
Махмуд нащупал в кармане револьвер, положил палец на спусковой крючок, и дурацкие мысли сразу же улетучились. Задергался, задрожал от волнения левый глаз – он давно знал за собой эту напасть: в стрессовых ситуациях на него вдруг нападал тик. Но, слава богу, в комнате царил полумрак и этого никто не заметил.
Он досчитал до пяти. Гулкий выстрел разорвал вечернюю тишину – еще мгновение назад такую умиротворенную, сонную. Все случилось в какие-то доли секунды, правда секунды эти показались ему мучительно долгими, тянущимися, словно чурчхелла.
Будто со стороны, откуда-то сверху он увидел, как медленно съезжает со стула атаман. Как бросается вперед адъютант – совсем молоденький мальчишка, кичиджик оглан, с розовыми щеками (видно, недавно только начал бриться), – но револьвер выплевывает вторую пулю, и на блестящем от пота адъютантском лбу расползается кровавое пятно. Как падает этот кичиджик ог-лан, смешно разбросав нескладные руки, – ни дать ни взять поскользнулся на катке. Падает в темноту, потому что смахнул он со стола свечку, и комнату наполнил мрак…
В этой темноте Махмуду стало как-то покойнее. Он нащупал ногой тело атамана, на всякий случай, от греха, выстрелил наугад еще раз и выбежал на улицу…
…Лунный свет неприятно резанул глаза.