Аннотация: Увы, уже не в нашу. И не совсем корабли. Да и заходили как-то странно...
---------------------------------------------
Сергей Слюсаренко
Пограничный катер «Внятный» находился на боевом дежурстве. Так как солярка кончилась еще несколько лет назад, то нес вахту «Внятный» на якорной стоянке в двух милях от берега. Команда, отстояв своё, спокойно возвращалась домой на весельной, шлюпке. Эта же шлюпка привозила смену. Вахты давно проходили тихо и без чрезвычайных происшествий. Контрабандисты не беспокоили, обходя пограничников стороной, а шпионы перевелись за ненадобностью, так как военные тайны Крыма опубликовали в прессе. Вот и нынешняя смена для капитана Мухина и его команды подходила к концу штатно и скучновато.
Было их трое: капитан, старпом и кок. Больше для ничегонеделания не требовалось. Перед сменой капитан с коком готовили традиционный обед для новой команды. Благо, днем удалась рыбалка. Как всегда, на камбузе шел разговор о политике.
– Вот ты, Митрич, скажи, - кок, рядовой Стовбода, не очень соблюдал субординацию, впрочем, как и все остальные, - ну, сколько может такое быть? Ведь все покрали, на людей наплевать, землю нашу на части рвут. Жизни нет, а чинуши новые «мерседесы» покупают. Когда же все кончится?
– Да вот так и кончится, - капитан был не очень оптимистичен. - Крындец всем настанет…
Резкий сигнал зуммера выбросил старпома из кресла, в котором он мирно дремал на капитанском мостике. Старпом Васильев с трудом сообразил, что звук шел от локатора, на котором он сушил свою майку. Локатор орал о том, что в зоне контроля появился кто-то неожиданный. Сдернув майку с экрана, старпом не увидел ничего странного на зеленоватом поле монитора. Истеричный сигнал тоже пропал.
«Да, надо прекратить сушить так белье, - подумал Васильев. - Так можно всю технику загубить».
Мичман помнил, что в случае тревожного сигнала надо что-то делать. Но все инструкции были переписаны государственным языком. Никто этого языка не знал. Вот и лежали все уставы боевой службы заброшенные в капитанском сейфе.
Старпому, мичману предпенсионного возраста, естественней было поверить в короткое замыкание от мокрого исподнего, чем в появление какого-нибудь нарушителя. Посему в бортовой журнал он ничего не записал, но майку досушил на вентиляционной решетке. Когда над морем и привязанным сторожевиком стали опускаться ранние крымские сумерки, раздался скрип весел в уключинах - шла смена. Мухин в двух словах сообщил прибывшим, что происшествий не случилось, а уха, наоборот, удалась. Приходилось спешить - после трехдневного сидения на корабле хотелось домой, да и со стороны Судака стал наползать туман, явление редкое в это время года. На весла сели мичман с коком, не капитану же грести. Если для кока это было простым физическим упражнением, то старпом страдал. В свои сорок Васильев был толстоват и ленив. Стовбода, зная физические кондиции мичмана, нарочно подстраивался под него, чтобы не перегружать. Несмотря на звание, Васильев был человеком порядочным и любимым сослуживцами за веселость духа. Капитан, устроившись на кормовой банке напротив команды, хмуро смотрел в туман, уже скрывший недалёкий берег. Внезапно старпом словно поперхнулся воздухом, неловко скользнув веслом по поверхности воды, бросил его и, открыв рот, стал тыкать рукой за спину капитана. Тот обернулся и увидел, как со стороны открытого моря из тумана тревожно просвечивает черная громада. Из пелены тумана, рассеянного вечерним солнцем, выдвигался парусник. Он был гигантский, и от его черных бортов, как из погреба, тянуло тысячелетним холодом. В абсолютной тишине он рассекал воду, и также безмолвно впереди него неслась стая дельфинов.