Как и почти вся мебель в здании, шестиметровый стол был сделан из добротного ореха, и, отвоевывая сантиметр за сантиметром, мы преодолели расстояние, отделявшее его от окна.
После этого Мистер велел мне связать Маламуда и Рафтера, ставив Амстеда на свободе. Я так и не смог понять, что заставило его принять такое решение.
Семерых заложников, которых по-прежнему соединяла веревка, он усадил на стол лицом к окну. Никто не посмел спросить, для чего, однако я сообразил: ему нужен был живой щит от снайперов. Позже стало известно, что на крыше соседнего здания и в самом деле находились люди, вооруженные винтовками с оптическими прицелами. Похоже, Мистер засек их.
Отстоявшим пять часов Рафтеру и остальным данный приказ принес вожделенное облегчение. Амстеду и мне было велено усесться в кресла, а сам Мистер расположился во главе стола.
Жизнь на улице приучает человека к терпению. Долгое неподвижное сидение в полной тишине ничуть не тяготило Мистера.
– Выселители среди вас есть? – негромко спросил он и, не дождавшись ответа, повторил вопрос.
Сбитые с толку, мы переглянулись. Мистер невозмутимо исследовал причудливый рисунок на ореховой столешнице.
– Вы не только плюете на бездомных, вы помогаете тем, кто лишает людей крова над головой.
Мои коллеги дружно закивали, выражая полное согласие. Если ему хочется облить нас грязью, ради Бога, мы выслушаем все мыслимые и немыслимые оскорбления.
За несколько минут до семи нам принесли ужин. Раздался громкий стук в дверь. Мистер распорядился предупредить по телефону полицию, что если он хоть кого-нибудь увидит или услышит, один из заложников будет убит. Я исчерпывающим образом объяснил Рудольфу ситуацию, подчеркнув абсолютную неприемлемость любой попытки освободить нас. Идут переговоры, сказал я.
Рудольф ответил, что все понял.
* * *
Подойдя к двери, Амстед повернул ручку замка и в ожидании инструкций взглянул на Мистера. Тот направил на него пистолет и приблизился почти вплотную:
– Давай как можно медленнее.
Я стоял в метре от них. Дверь раскрылась. Еду привезли на небольшой тележке, используемой вспомогательным персоналом для перемещения увесистых кип бумаги, которую мы изводили в неимоверном количестве. Четыре больших пластиковых судка с супом и пакет из коричневой бумаги с нарезанным хлебом. Не знаю, было ли там что-нибудь из напитков. Выяснить это нам так и не пришлось.
Амстед шагнул в вестибюль, ухватился за ручку тележки, и тут тишину разорвал грохот выстрела. За стеллажом, стоявшим сбоку от стола мадам Девье, прятался снайпер. Когда Амстед чуть нагнулся к тележке, голова Мистера на долю секунды осталась ничем не прикрытой. Этого мгновения стрелку оказалось достаточно.
В лицо мне брызнули теплые сгустки. Мистер пошатнулся и без звука упал на спину. Решив, что пуля задела и меня, я заорал. Связанные заложники вопя соскочили со стола и неуклюже ринулись к двери. Я стоял на коленях, закрыв глаза, со страхом ожидая взрыва. В следующий момент я вскочил и рванул на себя ручку второй двери, чтобы спастись из грядущего ада. Последнее, что я увидел, было распростертое на дорогом восточном ковре тело Мистера.
Он лежал, раскинув руки, так и не успев дернуть за красный проводок.
Вестибюль мгновенно заполнился парнями из СУОТ в касках и бронежилетах. Глаза мне застлал туман.
– Вы ранены? – спросил меня кто-то.
Я не знал.
Лицо и рубашка были в крови и липкой субстанции, которую врач позже назвал спинномозговой жидкостью.
Глава 3
На первом этаже, подальше от Мистера, толпились родственники и друзья. Десятки сотрудников, сходивших в кабинетах с ума от переживаний, встретили нас радостными возгласами.
Всего в крови, меня сразу провели в небольшой спортивный зал, где юристы фирмы фактически не показывались: мы были слишком заняты, чтобы транжирить время на заботу о собственных телесах.