Как "дежа вю". Сбой длился всего мгновение, – Анна щелкнула пальцами, – а потом все наладилось.
– Что ты подумала в тот момент?
– Отнесла все на счет усталости.
Акерманн что‑то записал в блокнот и задал следующий вопрос:
– Тем утром ты рассказала о случившемся Лорану?
– Нет. Я не придала этому значения.
– Когда произошел второй сбой?
– Неделю спустя. Потом они стали повторяться.
– И всегда были связаны с Лораном?
– Да.
– Но ты каждый раз все‑таки узнавала его?
– Да. Но постепенно этот сбой... Не знаю, как объяснить... Пожалуй, он длился все дольше.
– И тогда ты поговорила с Лораном?
– Нет.
– Почему?
Анна скрестила ноги, положила руки на колени, обтянутые темным шелком юбки, – они напоминали сейчас двух птиц с бледным оперением.
– Мне показалось, это только осложнит ситуацию. И потом...
Невропатолог поднял на нее глаза. Золото рыжих волос отразилось в стеклах очков.
– Да?
– Нелегко признаться в подобном мужу. Он...
Анна спиной чувствовала присутствие мужа – он стоял за ее стулом, прислонившись к металлическому стеллажу.
– Лоран становился для меня чужим.
Врач, почувствовав смятение Анны, предпочел сменить тему:
– С другими людьми проблема узнавания возникает?
– Иногда... – Анна колебалась. – Но очень редко.
– С кем, например?
– С торговцами в квартале. И на работе. Я не узнаю некоторых клиентов, причем постоянных.
– А друзей?
Анна сделала рукой неопределенный жест.
– У меня нет друзей...
– Как обстоит дело с членами семьи?
– Мои родители умерли. Остались только дяди и двоюродные братья где‑то на юго‑западе страны. Мы не видимся.
Акерманн сделал еще несколько пометок в блокноте. Его лицо, застывшее, как резиновая маска, не выдавало никаких эмоций.
Анна терпеть не могла этого типа: близкий друг семьи Лорана, он иногда ужинал в их доме, но в любых обстоятельствах хранил ледяную невозмутимость. Конечно, если никто не затрагивал его излюбленной темы – работы мозга и системы когнитивного общения человека. Тогда все мгновенно менялось: он возбуждался, воспламенялся, размахивал длинными ручищами в рыжих волосах.
– Итак: главная проблема – лицо Лорана? – Акерманн возобновил допрос.
– Да. Он самый близкий мне человек. Именно его я вижу чаще всех остальных.
– У тебя есть другие проблемы с памятью? Анна прикусила нижнюю губу. Задумалась, сомневаясь. Наконец ответила:
– Нет.
– С ориентацией в пространстве?
– Нет.
– С речью?
– Нет.
– С какими‑нибудь движениями?
Анна не ответила и, слабо улыбнувшись, спросила:
– Ты предполагаешь болезнь Альцгеймера?
– Я проверяю, только и всего.
Именно этот синдром первым пришел Анне на ум, и она все прочла о нем в медицинских справочниках: неузнавание лиц – один из симптомов болезни.
Акерманн добавил примирительно‑успокаивающим тоном – так урезонивают расшалившихся детей:
– Только не в твоем возрасте. Кроме того, первые же тесты выявили бы болезнь Альцгеймера. Мозг, затронутый нейродеградацией, имеет совершенно особую морфологию. Надеюсь, ты понимаешь, что я просто обязан задать тебе все эти вопросы, чтобы поставить точный диагноз?
Не дожидаясь ответа Анны, он повторил:
– Так ты испытываешь затруднения с какого‑либо рода движениями?
– Нет.