— И они останутся неприкосновенными, пока не произойдет беды, которая все оправдает. На ознакомительную экскурсию я их, во всяком случае, тратить не буду. К тому же, думаю, нам полезно пройтись до города. Этот мир для нас новый, нам предстоит наделать в нем ошибок, и лучше наделать их заранее, когда это не очень важно. Да, ребята: смотрите во все глаза, но не стреляйте на шорох. Задача — разведка, а не удар.
— А как же с катером? — не унимался Уильямс. — Разумно ли просто уйти и оставить его без охраны? Пока нас нет, с ним может произойти что угодно. А если что-нибудь случится с оборудованием, которое имеется на борту…
— Доктор Уильямс, — вежливо сказал Хантер, — довольно. Я капитан и не обязан отчитываться перед вами. И я плохо отношусь к тому, что мои приказы все время обсуждаются. И вам, доктор, придется научиться доверять мне, а команды выполнять беспрекословно. В противном случае я отдам вас разведчице. Катер в наше отсутствие останется в целости и сохранности. Разведчица, подтвердите.
— Несомненно, — равнодушно согласилась Кристел, увлеченная своей сигаркой. Она несколько раз выдохнула дым, чтобы удостовериться, что все в порядке, а потом уперлась взглядом в Уильямса: — Перед выходом мы включим силовой экран, и компьютеры до нашего возвращения останутся в боевой готовности. Короче говоря, корабль будет в большей безопасности, чем мы.
— Это ваше право, — дал знать о себе Корби. — Но если мы идем к чужим, нужно платить как за боевую задачу.
— Говоря по научному, их нельзя назвать чужими, — вмешался доктор Уильямс. — Это же их мир. Если кто-то здесь и чужой, так это мы.
Разведчица тихо засмеялась:
— Ошибка, доктор. Чужие всегда чужие, где бы мы их ни нашли. Только так.
— А хороший чужой — мертвый чужой, — дополнил Корби. — Разведчица, я прав?
Кристел улыбнулась:
— Точно, господин морской пехотинец.
— Как вы можете это оправдывать? — гневно воскликнула де Шанс. — Все живое имеет что-то общее. У нас те же мысли, чувства, надежды и потребности…
— Вы когда-нибудь встречали чужого? — спросила Кристел.
— Нет, но…
— С ними не многие встречались. — Кристел затянулась сигаркой, выпустила изо рта идеальный круг дыма и долго смотрела на него. — Экстрасенс, чужой — это не неизвестная луна. Чужой — имя прилагательное. Чужой — необычный, отличающийся от нас, нечеловеческий. Неестественный. Для чужого нет места в границах Империи, а эта планета — часть Империи с той минуты, когда ее открыл имперский корабль. Это Имперский закон.
— Но здесь может быть и по-другому, — с трудом выдавил из себя Линдхольм. — Если мы мирно войдем в контакт с туземцами и образуем какой-то союз…
— То Империя потом это обнаружит, — заключил Хантер. — И положит всему конец.
— Но почему? — не могла успокоиться де Шанс. — Какое им дело?
— Все чужие представляют неизвестность, — сообщил Корби. — А Империя боится неизвестного. Только и всего. Да что тут удивительного? Неизвестное всегда может подорвать существующую власть.
— Иногда у них есть основания бояться. — заметила Кристел. — Я была на Гренделе, когда Спящие проснулись.
Воцарилось молчание. Наконец Линдхольм сказал:
— Я думал, там никто не выжил.
Радости в улыбке Кристел не было:
— Мне повезло.
— Полагаю, — вмешался Хантер, — для одного дня болтовни больше чем достаточно. Собирайтесь, ребята. Возьмите только самое необходимое, самый минимум. Не забывайте, все придется тащить на себе — и, может быть, на бегу. Через тридцать минут все докладывают о готовности убыть. Не опаздывать, или рискуете остаться. Время пошло.
Один за другим члены группы скрылись в катере. Корби, замыкавший череду, поглядел на Линдхольма.
— Чужой город, — мягко сказал он.