В моих ушах еще стоял звук захлопнувшейся двери, но я уловила и другой звук: как будто скреблась мышь. Мышь в Риме? Что за чепуха!
Вот они мужчины! Итальяшки не умеют ничего другого, как щипаться, а янки чуть что — убегают, как трусливые мыши. При чем тут мыши! Ну, конечно, ни при чем. Впрочем, может быть, я сама виновата? Наверное, не стоило лупить мистера Жордана по лбу? Вдруг в том месте, куда пришелся удар — и не один! — моего каблука, у него находится какой-то очень важный центр? Да ладно, ну его, этого брюнета. Пусть идет к черту! У меня отпуск. Вот сейчас лягу, выброшу его из головы, высплюсь как следует...
Я решительно направилась в спальню, но опять услышала поскребывание и шуршание. Кто-то определенно трогал мою дверь. Неужели у соседа появилось, наконец, понимание ситуации, и он решил исправиться?
В волнении я поспешила к двери и, распахнув ее, воскликнула:
— Люблю смотреть фильмы дважды! Второй раз все становится на свои места и...
Фрэнк Жордан опять резко толкнул меня в грудь, я пролетела через всю комнату и ударилась о стену. Все повторилось! Как и в первый раз эта сволочь закрыла дверь на ключ, однако забыла положить ключ в карман. Было еще одно отличие от предыдущей сцены: в глазах брюнета стоял испуг. Руки Фрэнка делали мелкие суетливые движения, ноги дрожали. Мой сосед явно был в панике.
— Спрячьте меня, Мэвис, — сказал он придушенным голосом.
Я поднялась, стала растирать поясницу и то, что пониже, не делая разницы между старыми и новыми синяками.
— Почему я должна вас прятать?
— Так надо! Ну придумайте же что-нибудь!
Он грязно выругался. Глаза его метались по моей комнате в поисках укромного местечка.
— Катись отсюда! — крикнула я, взбешенная до крайности.
— Тише! — зашипел Фрэнк. — Они услышат, и тогда...
— Кто «они»?
— Они в моем номере. Я хотел войти и уже почти вставил ключ в замок, когда понял, что они там. Потому и вернулся!
Брюнет отклеился от двери и стал надвигаться на меня. Я заметила капельки пота, блестевшие на его израненном лбу.
— Они, наверное, поняли, что я их подслушивал... Да, это так. Иначе почему они в моем номере?
Фрэнк говорил, как в бреду.
— Но это значит, что они видели не только микрофон, но и вас, моя дорогая. Значит... Они могут подумать, что мы — сообщники. И придут сюда. Спрячьте меня, Мэвис. Это и вас спасет от многих неприятностей.
— Что за бред вы несете! Какие неприятности? Если кто-то и видел, как я на балконе дышала воздухом, то это ничего не значит. А если постучит в дверь, то я просто-напросто не открою.
— Они умеют проходить сквозь стены!
— Тогда я позвоню портье.
В этот момент раздался стук в дверь.
— Да спрячьте же меня наконец! — затрясся Фрэнк.
— Я же сказала: вообще не буду открывать, — зашептала я в ответ.
Фрэнк метнулся к балконной двери, отпер ее и скрылся за занавеской.
В дверь постучали настойчивее. Я подошла и громко спросила:
— Кто смеет будить меня?
— Портье.
Голос за дверью был мягкий, спокойный и даже, как мне показалось, интеллигентный.
— Синьорина, тысячу извинений. Откройте, пожалуйста. Это очень важно.
— Ну, разумеется, я не могла не открыть такому милому человеку. Сумасшедшего Фрэнка все равно не было в номере, да он мне порядком надоел со своими бредовыми предположениями и манией преследования.
Как ни странно, вместо портье я увидела... Ну, такую парочку называют не иначе, как Пат и Паташон. Высокий, как жердь, итальяшка, а с ним — маленький коротышка. Коротышка держал острый нож и смотрел на меня весьма заинтересованно.
Только я раскрыла рот, чтобы заорать, как мнимый портье приставил нож к моему горлу.
— Тихо, бамбина [2] , — сказал он вежливым убаюкивающим голосом. — Я разрешаю тебе только дышать. Дышать, но не разговаривать.