А когда закончилось выступление пресс-секретаря и началось застолье, я поняла, что вечер в принципе удался, искомую дозу положительных эмоций я получила, шампанское меня взбодрило, но не лишило ни безупречности макияжа, ни сдержанно хороших манер. Все-таки возраст со счетов сбрасывать не приходится, и на исходе четвертого десятка как-то несолидно резвиться с непосредственностью восемнадцатилетней девицы. А эта самая непосредственность, сохранившись на удивление хорошо, меня нередко подводит. Точнее — подводила до тех пор, пока я была замужней дамой. Вдовство же весьма способствует появлению некой солидности.
— Вы разрешите мне проводить вас? — спросил возникший снова возле меня Андрей.
Последние полчаса я общалась со своими прежними клубными знакомыми, выполняя еще одно Галкино приказание: людей посмотреть и себя показать. Все они были рады меня видеть, но отметили, что я выгляжу усталой и что мне следует бывать в клубе почаще, а то меня уже забывать стали. Все правильно, связи надо поддерживать, переводы обеспечивают меня хлебом насущным, но не более того. А в клубе бывают и главные редакторы журналов, и издатели, и вообще нужные люди. К сожалению, ни один из них не заинтересовался мною настолько, чтобы предложить проводить, — не в пример Андрею. Впрочем, его предложение еще ни о чем не говорит.
— А не боитесь? — скептически осведомилась я.
После смерти мужа из престижного дома в центре мне пришлось переселиться в район, деликатно именуемый «спальным», и я несколько раз уже сталкивалась с проявлениями так называемой «географической аллергии» у представителей сильного пола, случайно заинтересовавшихся моей персоной. Даже те, у кого оказывалась собственная машина, чуть ли не вслух начинали прикидывать, оправдаются ли затраты на бензин. И глядели на меня с таким сожалением, как если бы я сообщила им, что с детства больна проказой. Или что у меня одна нога протезная.
— Не знаю, о чем вы, но скорее всего не боюсь. Даже ревнивого мужа.
— Я далеко живу.
— В Волоколамске? Или в Клину?
— Нет, в Москве, но на окраине.
— Куда еще метро не протянули?
— Протянули. Но на нем надо ехать долго-долго.
— А я не тороплюсь. Впрочем, если вы возражаете…
— Наоборот. Приятно, что не нужно будет одной в темноте добираться до подъезда. Я трусиха, каких поискать.
— А зачем же тогда одна ходите?
Я только пожала плечами. Неглупый вроде бы человек, а задает такие вопросы. Потому что «потому» кончается на "у", отвечали мы в детстве. Не рассказывать же ему про Масика. Или про то, что, как выражается одна из моих подруг, «интеллигентность — это залог одиночества» и что мне не слишком-то хочется брать на себя какие-то серьезные обязательства по отношению к героям не моего романа.
— Поехали, — разрешила я. — Только не говорите, что я вас не предупреждала.
В метро особо не набеседуешься, поэтому у меня было время обдумать возможные варианты развития событий, известные мне не столько из личного опыта, сколько из художественной литературы. Вариант первый — банальный. Замерзший и уставший — ну, разумеется! — провожатый попросит разрешения выпить чашку горячего чая (кофе, какао, молока). Со всеми проистекающими последствиями. В таких случаях, говорят, необыкновенно помогает ссылка на традиционное женское недомогание.
Вариант второй — примитивный. За долгую дорогу провожатый успевает разочароваться в моей внешней привлекательности и духовной одаренности и с облегчением прощается у парадного подъезда. Тут все ясно.
Вариант третий — редкий. Провожает до подъезда и просит телефончик, после чего события могут развиваться по-разному, а я исповедую принцип, что неприятности надо переживать по мере их поступления, а не заранее.