До обеда его так никто и не побеспокоил...
ГЛАВА 1
НАТУРАЛИСТЫ В НАТУРЕ
«Вчера поймал бабочку. Большую, красивую, но невкусную...»
Из дневника Аркадия Клюгенштейна,
19 июля 1978 года.
Достопочтенные Глюк и Телепуз, коих в то теплое июньское утро жены откомандировали в сопровождение отпрысков на экскурсию в зоопарк, остановились перед большим вольером, на ограде которого висела изрядно проржавевшая, но пока еще читаемая табличка «Братец Кролик», придвинули своих сыновей-одногодков поближе к сетке рабица, опоясывающей загон, и уставились на толстого вислоухого кроля, мирно посапывающего в своем окрашенном в салатно-зеленый цвет фанерном домике.
Разомлевший и обленившийся грызун валялся на боку, выставив наружу щекастую усатую морду, и со стороны напоминал задремавшего жирного дежурного в каком-нибудь районном отделе милиции. Для полного сходства кролю не хватало только серой фуражки с треснувшим козырьком, мятого и испещренного пятнами от портвейна кителя с майорскими погонами на плечах, кобуры с нечищеным лет десять «макаровым» на поясе и тяжелого перегарного духа.
Аркадий Давидович Клюгенштейн, рост которого заметно превышал отметку в два метра, легко перегнулся через невысокую ограду, протянул мощную волосатую руку, одним ударом которой он был способен нокаутировать годовалого бычка, и аккуратно постучал костяшками пальцев по жестяной крыше домика.
— Эй, братан, просыпайся... Мы на тебя посмотреть пришли...
Кроль и ухом не повел.
— Может, он сдох? — предположил Григорий Штукеншнайдер, статью и габаритами ничуть не уступавший другу Аркадию.
— Не, вон, блин, усами шевелит, — Глюк покачал головой.
— Ну и что? — Не согласился Телепуз. — Это, блин, еще ни о чем не говорит... Помнишь, я тебе рассказывал про того барыгу, который с Горынычем поспорил, кто больше выпьет[3] ? Ну, блин, который помер?
— Помню, конечно, — закивал Клюгенштейн. — Такое, блин, трудно забыть...
— Так вот, — Штукеншнайдер переступил с ноги на ногу, — Данька рассказывал, что у того, блин, усы и после смерти шевелились... Типа, под стол упал, блин, подергался децл[4] и затих. Но усишками еще долго шевелил... И регулярно, блин. Полежит-полежит спокойно, потом усами пошевелит и снова застывает...
— Как это так? — удивился Клюгенштейн.
— Ну, не зна-аю, — протянул Телепуз. — Но факт, блин, удостоверен лично Горынычем.
Братки помолчали, отдавая должное Даниилу Колесникову по кличке Горыныч, всегда отвечавшего за любое свое сказанное слово, по причине чего его сильно боялись нечистые на руку подшефные бизнесмены и очень не любили сотрудники правоохранительных структур. Ибо, если заслуженный браток говорил, что «порвет барыгу, как Тузик грелку», можно было не сомневаться, что именно так оно и будет. И никакое ментовское окружение выбранную жертву не спасало, получая по башке вместе с охраняемым коммерсантом.
Правда, стоит отметить, что Горыныч был весьма незлобив и крайне редко прибегал к физическим мерам воздействия на бизнесменов.
— Папа, я хочу мороженного! — сынок Телепуза дернул за руку папашу.
— Я тоже! — Клюгенштейн-младший поддержал товарища по играм.
— Ну, идите, блин, и купите, — Аркадий поправил висящий на шее отпрыска золотой могендоид[5] , вытащил из кармана какую-то купюру и сунул подрастающему поколению. — Вон лоток...
Детишки потопали к передвижной тележке с мороженным.
— Не, всё таки не сдох, — Глюк ткнул пальцем в кроля, перевернувшегося на другой бок и явившего миру округлое, покрытое светлым мехом брюшко. — Целиком, блин, шевелится...
— Жирный какой! — Причмокнул Телепуз. — Прям просится на вертел...
— Ты это брось! — нахмурился Аркадий. — Тут, блин, зоопарк, а не гастроном...