Нужно было зайти со двора, подняться по водосточной трубе до второго этажа (там разбито окно), попасть на черную лестницу и подняться на последний этаж. Там дверь на кухню открыта и даже петли смазаны — Кеша, судя по всему, был не так прост, как мне показалось. В квартире найти Екатерину Павловну — бабу Катю, передать ей записку, забрать Петеньку (и старуху, если та согласится) и…
— Привезти их сюда, — закончила я. — А там что-нибудь придумаем. Ладно, сейчас что-нибудь съем, переоденусь и поеду. Лежите тихо, дверь никому не открывайте, к телефону не подходите. Если что-то случится — хотя, по-моему, хватит приключений, — позвоните вот по этому номеру, спросите Пал Палыча, скажете, что от меня. Он что-нибудь придумает. Кстати, меня зовут Верой. Верой Ивановной. И вам крупно повезло, что я вас, во-первых, не переехала, а во-вторых, что я не боюсь высоты и умею лазить по водосточным трубам. Кстати, как ваш Петенька будет по этой трубе спускаться? Про бабу Катю даже не спрашиваю.
Похоже, голова у него почти не пострадала: он даже усмехнулся.
— Петеньке полтора года, его придется нести на руках. А спускаться по трубе не нужно: дверь внизу закрыта изнутри на засов, а не заколочена. И не сердитесь на меня, Вера Ивановна. Если бы не Петенька, я бы вас ни о чем не просил. У меня, кроме него…
Зазвонил телефон — и Кеша прямо-таки подскочил от испуга. Да, досталось юноше, судя по всему, изрядно…
— Вера? — услышала я Пашин голос. — У тебя все в порядке?
— Абсолютно. — Я изобразила в трубку сладкий зевок. — Сейчас ложусь спать. Устала как собака.
— Ты хоть ела что-нибудь?
— Естественно, как всегда. Я тебе завтра позвоню, ладно?
— Ты не одна? Извини…
— Здравствуйте! Конечно, одна и безумно хочу спать. Пока.
— Пока, — холодно ответил мой друг. Ничего, переживет. Не будет лезть в душу без приглашения. Я пошла переодеваться: есть у меня одежка специально для таких случаев. Несколько лет тому назад увлекалась каскадерством, даже в паре фильмов снялась. Вот и пригодилось.
Из прихожей крикнула Кеше, что ухожу. Он что-то там вякнул, но возвращаться и переспрашивать не хотелось.
Во-первых, примета нехорошая, а во-вторых, терпеть не могу, когда мужики плачут.
Глава 3
ПАВЕЛ ШЕРВУД
Вера никак не может понять, что способна ввести в заблуждение кого угодно, только не меня… Тридцать лет знакомства и двадцать вполне осознанной любви к ней сделали меня просто «вероведом». Я-то знаю: когда она врет, у нее совершенно особенный голос — предельно искренний…
Все ее зевки по телефону, тон оскорбленной невинности, смертельное желание спать были откровенным враньем. Слишком правдивые интонации звучали в ее репликах. Ну, очень убедительные…
Хуже всего было, что скрывали от меня не мужчину — тут готов побиться об заклад на что угодно. Не утаила бы Вера ни интрижку, ни внезапное страстное чувство к какому-нибудь прекрасному незнакомцу. Значит, моя дорогая подруга вляпалась в очередное приключение и прекрасно знает, что я его не одобрю. Поэтому врет.
Не в моих привычках следить за ней, но в этот вечер мне стало как-то особенно не по себе. До одиннадцати просидел я в своем кабинете Московской прокуратуры на Новокузнецкой, пытался разобраться с текущими делами. А после разговора с Верой понял, что поеду не в свою холостяцкую обитель, а к ней. То есть не в гости, конечно, а к ее дому. И постараюсь на месте разобраться с ситуацией. Я же все-таки сыщик, хоть и в прошлом. Но «прошлых» сыщиков не бывает.
Привычные действия, которые совершаются каждый раз, когда собираешься сесть в машину, заводишь ее, проезжаешь первый десяток метров, немного отвлекли от тревожных мыслей. Потом мысли вернулись, а вместе с ними пришло то, во что никто из моих друзей, а тем более коллег, никогда не верил и не верит: чувство близкой опасности, не раз спасавшее меня в чрезвычайных ситуациях.