Лиз прервала работу, только когда на стол легла тень. Подняв глаза, она увидела индейца лет тридцати в поношенных джинсах и старенькой рубашке цвета хаки. Он явно робел, но тем не менее производил сильное впечатление. Стройное мускулистое тело, иссиня-черные, спадающие на плечи волосы, безукоризненная бронзовая кожа, экзотические скулы. Лиз едва удержала вздох. Она, пожалуй, никогда не встречала более красивого мужчину. В его бархатисто-карих глазах временами вспыхивали золотистые искорки. Какая сила сможет раздуть из них огонь? Женщина? Деньги? Успех?
Наконец молодой человек отвел от нее глаза, и Лиз увидела, что он держит папку. "О Господи, - подумала она, - еще один непризнанный гений. Боже, сделай так, чтобы у этого оказался талант, настоящий талант".
Она мечтала открыть художника, которого могла бы продвигать, развивать и контролировать, не опасаясь конкуренции со стороны других дилеров. Но гении - редкость, вряд ли один из них так вот просто забредет в ее галерею. Лиз постоянно осаждали лишенные таланта начинающие художники, и только единицы отвечали ее чрезвычайно высоким требованиям. Вряд ли этот оборванец попадет в их число.
Она ждала, когда он заговорит. Молчание затянулось и стало неловким. Она решила заговорить сама.
- Кажется, вы пришли показать мне то, что у вас в руках? Так показывайте.
Он поколебался, затем шагнул к столу и развязал тесемки дешевой папки.
Высыпавшееся из нее содержимое сверкнуло феерией красок. Лиз сдержала радостную улыбку. Наброски и картины молодого индейца свидетельствовали о мастерстве, свежести восприятия и мощной технике.
Лиз стала внимательно изучать рисунки. Они не умещались в рамки привычной классификации. Тут присутствовали элементы разных стилей. Этот индеец творил, как творят все великие художники - они создают свой собственный язык.
- Вы говорите по-английски?
- Конечно, - ответил он и, помолчав, добавил: - Хотите верьте, хотите нет, но большинство индейцев умеет говорить по-английски.
В его словах звучала насмешка, и ей это понравилось. Очевидная бедность не сломила его дух. Лиз мгновенно приняла решение: этого человека надо ввести в мир высокого искусства.
- Как вас зовут? - спросила она, продолжая рассматривать его рисунки.
- Алан Долгая Охота. Я - из племени апачей. - В его тоне слышались вызов и гордость.
- Алан Долгая Охота, это нарисовали вы?
- Это мои работы. - И после паузы: - Вы заинтересованы в том, чтобы представлять меня?
Лиз весело засмеялась. Обычно художники докучали ей пространными рассказами о своих достоинствах, о том, где учились, какие награды завоевывали, на каких выставках показывали их картины. А уж потом доставали из папок репродукции и слайды. Через час они набирались духу спросить, станет ли она ими заниматься. Этот же явился сюда в таком виде, как будто приехал в повозке, запряженной парой быков, кинул на стол папку, дал ей три минуты на размышление и прямо спросил, будет ли она его представлять. Парень, очевидно, не привык даром терять время.
Так же, как и она.
- Да, заинтересована, - твердо ответила Лиз, сложила все в папку, завязала тесемки и вернула ему. - Нам надо поговорить, и разговор будет долгим.
Теперь, одиноко стоя в своем кабинете и вспоминая прошлое, она готовилась к решающей встрече с Аланом. Она надеялась, что эта встреча будет такой же, как в день их знакомства.
Глава 5
16 октября 1988 года
- Решил все-таки поехать? - одобрительно улыбнулся Хэнк, увидев одетого в строгий костюм Алана. - Если для тебя имеет значение мое мнение, то я считаю, ты поступаешь мудро.
Алан скривился, как от зубной боли.
- Надеюсь, ты прав.
Навахо взглянул на часы.
- По-моему, Лиз открывает выставку ровно в семь. Ты опаздываешь на целый час.
- Пусть она немного попотеет. - Алан даже не пытался скрыть горечь. - Я делаю это не для нее. Надеюсь, завтра какой-нибудь индейский мальчишка увидит в газете мою фотографию и поверит, что сказки иногда становятся явью.
Хэнк пожал плечами и уронил на пол триллер, который он читал до прихода Алана.
- Видимо, нет смысла желать тебе приятно провести время?
Алан кивнул. Ничего хорошего от предстоящего вечера он не ждал. Молча взяв из ящика ключи от машины, он вышел в темноту.
Прохладный вечерний воздух смягчил боль оскорбленной души. Как теперь вести дела с Лиз, если при одном воспоминании о ее отказе у Алана все внутри переворачивается? Выехав на дорогу, он притормозил и взглянул на усеянное звездами небо. Великий охотник, которого белые называют Орионом, был, как всегда, на своем месте. Но сегодня звезды не приносили ни мира, ни покоя.
Дилемма, мучившая Алана несколько недель, продолжала давить на него. Он машинально вел автомобиль и сам не заметил, как доехал до Скоттсдейла. Всю дорогу ему невыносимо хотелось повернуть назад. Но как бы то ни было, придется найти иной способ общения с Лиз и видеть в ней только дилера.
Мэйн-стрит была запружена дорогими автомобилями. Рестораны, аукционы, антикварные магазины и выставочные залы предлагали себя роскошно одетой публике, фланирующей по улице. Эти люди отличались уверенностью в себе, которую они впитали вместе с богатством. Чуждый мир, так пугавший когда-то Алана, теперь внушал ему одно презрение.
Оказавшись в галерее, он даже не заметил посетителей, сразу окруживших его плотным кольцом. Против своей воли он искал глазами только ее.
Лиз стояла в дальнем углу зала. Когда она повернулась, Алан отчетливо увидел линии ее профиля, высокую грудь и великолепные бедра. Его тело мгновенно напомнило ему то, что он безуспешно старался забыть, и намерение установить с ней чисто деловые отношения сразу улетучилось.
Он понял, что не сможет делать вид, будто их связывает лишь обоюдный коммерческий интерес и мимолетное знакомство. Он не сможет работать с Лиз Кент.
Алан машинально пересек зал, увидел на ней колье, символ своего унижения, и задохнулся от ярости. Пусть так и будет. Око за око, боль за боль.
- Добрый вечер, Алан, - холодно сказала она. - Видишь, все ждали только тебя.
Она кивнула на стоявшую в безмолвном ожидании толпу.
- Сожалею, Лиз. Ничего не получится. Все кончено.
Не дав ей ответить, он повернулся и вышел.
Лиз попыталась засмеяться, но звук, который ей удалось издать, совсем не походил на смех. Она чувствовала на себе любопытные взгляды и понимала, что необходимо что-то сказать, неважно, что.
- Итак, леди и джентльмены, теперь вам известно, что мы, дилеры, имеем в виду, когда говорим о темпераменте художников, - весело объявила она.
Заметив пробиравшегося к ней Денни Медину, печатавшего светские сплетни в "Артньюс", Лиз приготовилась оборонять свою галерею до последнего вздоха. Расправив плечи, она смерила его уверенным взглядом.
- Насколько я понимаю, вы хотите поговорить со мной?
- Сейчас, сейчас, Лиз. Не торопитесь, у нас достаточно времени. Скажите, что за бес вселился в Алана? Похоже на сцену.
- Не преувеличивайте.
- Дорогая моя, вы имеете дело со старым Денни, который на этом собаку съел. Что имел в виду Долгая Охота под "все кончено"?
Чтобы выиграть время, Лиз взяла бокал шампанского и беззаботно отпила глоток.
- Все очень просто. Таким драматическим жестом Алан отказался от очень выгодной сделки, по поводу которой мы спорим уже несколько дней.
Денни достал было свой репортерский блокнот, но Лиз остановила его.
- Записывать не надо, - резко сказала она. - Если бы вы не были моим старинным другом, я не стала бы вам ничего говорить. Дело вот в чем. Когда Алан подписал контракт, клиент потребовал картину в определенной цветовой гамме. Но вы же понимаете, Алан не декоратор, и он наотрез отказался. Мне не хотелось терять старого и очень ценного клиента, и я в порядке исключения попросила Алана переписать картину. - Лиз пожала плечами. - Вот и вся история. Не более чем буря в стакане воды, однако Алан ужасно расстроился.
По лицу Денни было видно, что объяснение его не устроило. Но ничего лучшего она в данный момент придумать не могла.
- Знаете, мне очень нравится беседовать с вами, но покупатели тоже требуют внимания. Давайте как-нибудь пообедаем вместе, а заодно и поговорим. Пожалуй, это можно устроить на следующей неделе.
В действительности же ей хотелось лишь одного: выбежать из зала, запереться в кабинете и забыть обо всем, что связано с этим злосчастным вечером. Но о бегстве не могло быть и речи. Поэтому она прошлась по залам галереи, весело болтая с посетителями.
Через час залы почти опустели. Художники, стоявшие у стен, разговаривали не с клиентами, а друг с другом. В этот момент появился Рик, ведя за собой незнакомого джентльмена. Впервые за вечер ослепительная улыбка Рика была совершенно искренней.
- Чрезвычайно рад представить вам Реджинальда Квинси.
- А я очень рад возможности наконец лично познакомиться с вами, мисс Кент.
- Мистер Квинси только что купил скульптуру Гаррисон и три картины Ван Камп, - пояснил Рик.
"Квинси? - лихорадочно соображала Лиз. - Где я слышала эту фамилию и в связи с чем?"
- У вас великолепная галерея. Мне давно рекомендовали побывать здесь, и, признаюсь, действительность превзошла все мои ожидания. Я хотел бы стать вашим постоянным клиентом. Видите ли, я коллекционирую произведения женщин-художников, а вы представляете на Юго-Западе лучших из них.
Лиз сразу вспомнила. Это ведь Реджинальд Квинси заплатил рекордную сумму за картину Мэри Кэссатт на последнем аукционе Сотбис. Может, еще не все потеряно?