Пока Лиз старалась унять неистовое биение сердца, он расстегнул рубашку, и она с нетерпением ждала, когда наконец увидит мускулистый, как у Давида, торс. На темно-бронзовой груди не было ни единого волоска. Поначалу это очень удивило и озадачило Лиз, но теперь бледное, заросшее волосами мужское тело вызвало бы у нее лишь отвращение. Она шагнула вперед и принялась ласкать его мощную грудь, касаясь моментально затвердевших сосков.
- Теперь моя очередь, - сказал Алан.
Горячие пальцы нежно пробежали по ее шее, спускаясь все ниже, обжигая огнем блаженства, пока не скользнули в ложбинку грудей.
Почему нежные прикосновения рождают столь болезненные вспышки желания? Ощущая животом его возбуждение, Лиз завела руки за спину и расстегнула молнию.
Платье скользнуло на пол, и она осталась лишь в трусиках, ажурном поясе и черных чулках. Интимные детали туалета всегда действовали на Алана. Хриплый стон подтвердил, что ее выбор был верным.
- Как ты прекрасна! - шептал он, осторожно сжимая мощными руками ее грудь. Потом начал поглаживать круговыми движениями, едва прикасаясь к коже. Лиз с дрожью нетерпения ждала, когда его пальцы достигнут места, которое буквально сгорало от жажды ласки. Нежно-розовые соски мгновенно напряглись, едва он стал пощипывать и потирать их.
- Ты сводишь меня с ума, - прошептала она.
- Леди, это чувство взаимно.
Он слегка прикусил один сосок, продолжая ласково пощипывать и потягивать другой. Вид бронзовой щеки, припавшей к ее груди, отозвался в ней новым спазмом желания.
- Сильнее!
Зубы нежно сомкнулись вокруг соска, вызвав у Лиз волну наслаждения, граничившего с болью. Оторвавшись от одной груди, Алан тут же занялся другой. Когда оба соска набухли и покраснели, он откинул назад голову, любуясь плодами своих трудов.
Лиз опустила глаза и увидела, что брюки стали ему тесны.
- Лучше разденься, - сказала она, кладя руки себе на грудь.
Этот жест всегда выводил его из равновесия. Он сбросил одежду. Освобожденный член был так напряжен, что причинял ему боль, и Алан с трудом удержался от того, чтобы швырнуть Лиз на пол и овладеть ею. Но ведь самое сильное наслаждение состоит в возможно более долгом воздержании от наслаждения.
- Ты готов любить меня? - Ее глаза сверкали, в уголках рта затаилась манящая улыбка.
- Не совсем, ты еще одета.
- Ну, это секундное дело.
- Оставь чулки и пояс, сними только трусики.
Когда она выполнила его просьбу, он отступил на шаг и полюбовался результатом. Блестящие черные чулки и ажурный пояс оттеняли молочную белизну ее бедер, подчеркивали нежную округлость живота и впадину пупка. Алан не отрываясь смотрел на маленький холмик, покрытый завитками цвета темной меди. Не в силах больше сдерживаться, он поднял Лиз на руки, отнес на кровать и принялся исследовать места, к которым был прикован его взгляд, губами, языком, руками…
Ее соски набухли. Он слегка приласкал, и она тут же среагировала, начав гладить руками его член. Эти прикосновения довели его почти до экстаза. "Нет, нет, еще рано", - подумал он, стиснув зубы. Сегодня он должен доставить ей ни с чем не сравнимое наслаждение. Он осторожно отвел ее руку и положил на курчавый холмик. У него свело ноги от желания.
- Сейчас я вложу в тебя свой палец, - сказал Алан, - и я хочу, чтобы рядом с ним был и твой палец. Ты должна почувствовать то же, что чувствую я.
Раздвинув половые губы, он, как опытный гид, повел Лиз в глубину ее собственного естества, где было тепло, скользко и влажно. Ее тело напряглось, готовое к пароксизму страсти.
- Ты хочешь большего?
- Да, да, да!
Тогда он зажал два ее пальца своими и ввел все четыре внутрь, зачарованно глядя, как темная и белая руки все глубже входят в широко раскрытые ворота дворца страсти. Сначала Алан вводил пальцы на всю глубину и медленно, словно нехотя, возвращал обратно. Ее дыхание стало учащаться, и ему в такт он ускорил свои движения.
Приподнявшись на подушках, зачарованная Лиз наблюдала за приближением оргазма. Мышцы сократились, охватив сплетенные пальцы. Закрыв глаза и исступленно выкрикивая имя Алана, она достигла той степени наслаждения, когда дающий и принимающий сливаются воедино.
Волна схлынула. Он взял ее руку и начал целовать влажные пальцы. Потом, отодвинувшись в изножье кровати, он стал ласкать ее языком, К изумлению Лиз, в ней опять проснулось жгучее желание.
Алан в изнеможении лежал на подушках. Хотя витавший в спальне запах страсти был ему приятен, все же следовало встать и принять душ. Но у него не было сил. И судя по тому, как Лиз, свернувшись калачиком, прижалась к нему, сил не было и у нее.
Но время наслаждения прошло, настало время серьезного разговора, к которому Алан готовился много лет.
- Ты спишь?
Она заворочалась, придвигаясь к нему еще ближе.
- Почти. Ты знаешь, как убаюкать женщину.
- Давай сядем. Нам надо поговорить.
Она застонала.
- А это не может подождать до утра?
- Нет, не может.
- Будь умницей, дорогой, уже четвертый час, - пробормотала она, зарываясь лицом в подушку.
- Это очень важно, Лиз.
Вздохнув, она села, лениво потянулась и закинула руки за голову. Ее груди вызывающе поднялись.
- Вообще-то я не очень хочу спать.
Алана снова пронзило желание, но, решив не отвлекаться, он прикрыл Лиз простыней, закутав по самую шею.
- М-да, - протянула она, - кажется, это действительно серьезно.
- Да, серьезно.
За последние годы он сотни раз повторял речь, которую собирался произнести. Но теперь все романтические слова куда-то попрятались.
- Сейчас у твоего дома должна пастись дюжина лошадей, - выпалил он.
- Я думала, для одной ночи скачек вполне достаточно.
- Я говорю не о любовных играх. Когда индеец племени апачи хочет взять женщину в жены, в качестве приданого он приводит своих лучших коней. Я хочу взять тебя, Лиз.
Он ждал ее ответа. Но в спальне раздавалось только его хриплое дыхание.
- Я люблю тебя. Мне кажется, что и ты меня любишь.
Лиз окончательно проснулась.
- Конечно, я люблю тебя. Просто обожаю! Но мы никогда не говорили о браке. Я думала, тебя устраивает такое положение вещей.
- Раньше устраивало. Но теперь я хочу большего. Все должны знать, что ты - моя.
Она взвешивала каждое слово, которое собиралась произнести.
- Думаю, это будет не слишком мудро с нашей стороны. Мы же договорились, что наша личная жизнь останется нашим личным делом. Я очень много работала, чтобы ты стал звездой живописи. А ты хочешь, чтобы критики решили, что я делала это только из-за наших отношений? Брак был бы непоправимой ошибкой для нас обоих. Я - твоя. Ты это знаешь. Зачем же искушать судьбу? Мы так счастливы.
Алан стиснул зубы.
- Хорошие слова, Лиз. Хорошие, но очень глупые. В них нет смысла.
Она плотнее завернулась в простыню, словно желая защититься от него.
- Что за странная фантазия? Ты решил оставить после себя свою копию? Не забывай, я слишком стара, чтобы рожать детей. Ты хочешь завести семью? Но у нас уже есть семья. Художники нашей галереи - вот наша семья, а твои картины - лучшее наследство, чем дети, которых оставляет после себя большинство людей.
- Пустые слова.
- Алан, прошу тебя, не форсируй события.
Зная, что она великолепная актриса, Алан не слишком доверял той боли, которая прозвучала в ее голосе.
- Ты должен мне все объяснить.
- Это долгая история.
Ей придется открыть ему часть прошлой жизни, но только часть. Она не может рисковать, не может рассказать, кем является на самом деле. Привычка к обману стала ее второй натурой. Она создала себя так же, как Алан создавал свои картины. Вся ее жизнь построена на лжи. Как ей признаться в этом человеку, который больше всего на свете ненавидел лжецов?
- Я благодарна тебе за то, что ты никогда не интересовался моим прошлым. Многие думают, что я родилась в богатой семье и деньги упали на меня с неба. Это не так. Мои родители едва сводили концы с концами, у нас даже не всегда была еда. Отец - вечный студент, готовый жить на подачки благотворительных обществ. Поэтому я решила добиться успеха любой ценой. Любовь и брак не были частью моего плана. О том, что кто-то заполнит мою жизнь так, как ты, я даже не мечтала. До этого в моей жизни была только галерея. - Она заглянула ему в глаза, ища сочувствия. - Я люблю быть с тобой, люблю тебя, мне нравится делить с тобой мою жизнь.
- Лиз, меня совершенно не интересует прошлое. Меня заботит будущее. Как я понимаю, по-настоящему мы начали жить, только когда встретили друг друга. Остаток жизни я хочу провести с тобой.
- Для этого нам не обязательно жениться. Могут возникнуть неблагоприятные для дела осложнения, юридические накладки. Нам надо хорошенько подумать.
- Я уже подумал. Если ты хочешь, чтобы мы заключили брачный контракт, то я готов дать задание адвокатам.
- Ты уже все продумал, да?
В ее голосе прозвучало легкое раздражение.
- Попытался. Я давно хотел, чтобы ты стала моей женой, только ждал, когда смогу положить к твоим ногам весь мир. - Он с такой силой сжал кулак, что на его руке вздулись мышцы. - Теперь весь мир у меня в кулаке. Он - твой.
Он понимал, что говорит нескладно, но разговор зашел в дебри, о существовании которых он раньше не догадывался.
- Дорогой, ты же знаешь, как много времени отнимает у меня галерея. Я не слишком подхожу для брака. - В ее голосе появилась соблазнительная хрипотца: - Ты должен признать, что сделал из меня очаровательную любовницу.