- Конечно, откровенно, - продолжая смотреть ей в глаза, спокойно ответил Ричард тоже ее же словами.
- Вы относитесь к тому типу людей, которые судят обо всем с технарской категоричностью, которым не дано видеть прекрасное, а соответственно, и творить. Вы вечно чем-нибудь недовольны, постоянно отыскиваете вокруг что-то, что не вписывается в столь обожаемые вами правила. - Эвелин говорила хладнокровнее и решительнее, чем в "Меркури". Наверное, чувствовала себя здесь, за этим столиком, свободнее и увереннее, нежели за стойкой администратора.
Ричарда больно кольнули ее слова. Неужели она и в самом деле о нем такого мнения? Принимает за черствого педанта, за бездушного приверженца порядка? Может, он действительно производит теперь на людей такое впечатление? Может, запутавшись в своих бедах и в тщетных потугах в них разобраться, превратился из некогда веселого, остроумного парня в отталкивающего и пугающего своей мрачностью типа?
Принесли вино. Ричард тут же схватил свой бокал и поднес к губам. Но не успел сделать и глотка, как его остановил Артур:
- Подожди, у меня есть тост. За чудесный вечер и понимание!
Уголок рта Ричарда дрогнул в ироничной усмешке. Понимание! Его-то как раз не в состоянии понять ни единая живая душа. Тем более девица, что сидит напротив и буравит его взглядом, верно считая, что одержала над ним победу, и радуясь этому.
Рано веселишься, подумал он, снова поднося к губам бокал.
Когда хмельная жидкость потекла по горлу, приятно согревая, Ричард немного успокоился.
- Кстати, предлагаю всем перейти на "ты", - сказал Артур. - А то как-то скованно себя чувствуешь с этими "вы".
- Точно! - подхватила Эвелин. - Так и кажется, будто уже начался учебный год и ты в окружении постоянно что-то с тебя требующих профессоров. - Она смешно наморщила нос и пожала плечами, на которых красовались лишь тонкие кружевные бретельки топа.
Ричард только сейчас обратил на ее плечи внимание. Они у нее были женственные, изящные, покрытые легким ровным загаром. Так и хотелось протянуть руку и нежно провести по ним подушечками пальцев. Ему вспомнился период ухаживания за Амандой - свое восхищение ею, ее прелестями, - и он насторожился, напоминая себе, как обманчива и опасна эта дорожка.
- Вы обе учитесь в университете? - спросил Артур подруг.
- Да, в Калифорнийском, - ответила Абигейл. - На актерском отделении.
Пораженный Ричард сделал еще глоток вина.
Ну и ну! Быть студенткой одного из престижнейших вузов Штатов - это тебе не шуточки. М-да, назвав ее пустышкой, он явно погорячился. Мозги, по-видимому, у нее далеко не куриные.
- Очень интересно, - произнес Артур оживленно. - Расскажите что-нибудь о своей учебе.
- Что именно? - спросила Абби.
- Ну, к примеру, какие надо сдать экзамены, чтобы поступить на ваше отделение. Или кто из знаменитостей обучает вас актерским премудростям.
Абигейл принялась рассказывать, а Ричард погрузился в безрадостные думы. Ему почему-то начинали действовать на нервы дружелюбие и общительность Артура. С появлением девушек тот стал особенно улыбчивым, слишком оживился. Ричарда даже посетила черная мысль: не решил ли этот добряк разок изменить своей обожаемой Мейси? Все равно об этой шалости ей никто никогда не расскажет…
В своей задумчивости он не заметил, как опять принялся теребить волосы. Осознал это, лишь поймав на себе взгляд Эвелин. Она следила за его рукой, которой он привычными движениями наводил на голове художественный беспорядок, и широко улыбалась.
- Кстати, насчет технарской категоричности вы… то есть ты сильно ошибаешься, - произнес Ричард, удивляя самого себя. Еще секунду назад у него и в мыслях не было разуверять ее в чем бы то ни было.
- Серьезно? - Эвелин вскинула бровь и чуть склонила голову набок.
Ричард кивнул, приглаживая волосы. В глазах девушки промелькнуло вдруг какое-то странное выражение, а плававшие в них холодные арктические льдинки вдруг растаяли и повеяло умиротворяющим теплом.
- Серьезно, - ответил он, откидываясь на спинку стула и силясь понять, что с ним происходит. - Нельзя делать о людях столь поспешные выводы.
- Беру пример с тебя, - ответила Эвелин.
Удивительно, но, услышав от нее это "тебя", Ричард обрадовался. Его радость удвоилась, когда он прислушался к разговору Артура и Абби и понял, что они болтают уже не о киноискусстве, а о семье его нового знакомого и многочисленных достоинствах милой Мейси, изменять которой достойный супруг, очевидно, даже не помышлял.
Принесли заказанные блюда. Ричарду пришло вдруг в голову, что именно сейчас он должен заговорить с Эвелин в совершенно другом тоне. Что если не сделает этого, то упустит нечто крайне важное и всю оставшуюся жизнь будет жалеть о допущенной ошибке.
- Должен признать, что во многом был не прав, - произнес он примирительно-дружеским тоном.
Эвелин, ловко отрезавшая кусочек мясного рулета, замерла с вилкой и ножом в руках. На ее лице отразилась целая гамма чувств - изумление, желание принять это завуалированное предложение забыть старые обиды и что-то еще, какая-то нежность, почти любовь, в реальность которой Ричард отказывался верить.
- Я не имел права оскорблять тебя, указывать тебе, как одеваться, как себя вести, - произнес он торопливо, заполняя неловкую паузу и спеша высказать все, что должен, пока имел возможность. - Извини.
У Эвелин запылали щеки. Она медленно положила вилку и нож на стол. Артур увлеченно рассказывал о своей малышке дочери, Абигейл - было ей это интересно или нет - внимательно его слушала. Они даже не догадывались, что в отношениях между их соседями совершается нечто важное. А может, только делали вид, что не догадываются, или даже специально не обращали на них внимания.
- И ты меня извини, - пробормотала Эвелин, в своем смущении преобразившись настолько, что Ричарду показалось, будто он почти влюблен в нее. - Я тоже хороша. Столько гадостей тебе наговорила. - Она на мгновение втянула голову в плечи и посмотрела на Ричарда с мольбой о прощении. - Иногда на меня находит. Так разойдусь, что не остановить.
- Такое со всеми бывает, - ответил Ричард, не узнавая собственного голоса.
Когда-то давно он со многими людьми разговаривал так же ласково - с сестрой, с матерью, с девушками, за которыми ухаживал. Теперь же с Сильвией не общался вообще, матери, вместо того чтобы скорбеть о муже, с удовольствием втянувшейся в грязные семейные разборки, звонил редко и был в разговоре с ней весьма сдержан. А влюбляться в девушек словно бы разучился…
По его спине пробежала трепетная дрожь. Нет, не разучился, понял он, глядя в глаза Эвелин, в своем отделанном кружевом топе напоминающей одну из прелестных героинь диснеевских сказок.
- Насколько я поняла, у тебя какая-то творческая профессия, - сказала она, справляясь со смущением.
- Я репортер, - ответил Ричард, радуясь возможности переключиться на нейтральную тему. - Сюда приехал, чтобы написать статью о "Диснейленде".
- Откуда? - поинтересовалась Эвелин.
- Из Сан-Франциско.
Эвелин о чем-то задумалась, а потом спросила:
- А что, все репортеры так обожают двухкомнатные номера с балконом?
Ричард отметил, что теперь воспринимает ее слова даже с умилением. Впрочем, сейчас она поддела его без намека на враждебность, скорее игриво, как разбаловавшийся котенок, напрыгивающий на ногу хозяина, не выпуская коготков.
Ричард улыбнулся.
- Думаю, не все. Но для меня балкон действительно важен. Я, бывает, просиживаю за работой целую ночь, а в перерывах люблю подышать свежим воздухом. Две комнаты - это для того, чтобы в одной отдыхать, а другую с чистой совестью завалить бумагой, ручками, блокнотами и тому подобным. Занимаясь написанием статьи, я чаще всего ложусь спать под утро, а когда просыпаюсь, начинаю с того места, на котором остановился, не тратя времени на доставание и повторное раскладывание в нужном порядке листов и всего прочего. И спать, и работать в одной комнате, согласись, не очень-то удобно…
Он потрясающе хорошо себя чувствовал. Оттого, что разговаривал с Эвелин настолько легко и свободно. Девушка здорово умела слушать.
Ричард терпеть не мог рассказывать о себе тому, кто лишь прикидывался, будто интересуется его жизнью. Притворщика мог без труда вычислить и прекращал разговор при первой же возможности. В особенности восприимчивым к невниманию он стал в последние полтора года, лишившись привычной поддержки близкого человека, потеряв уверенность в себе.
Эвелин не ломала комедию, внимая его словам. В этом не могло быть сомнений.
- А-а, теперь мне все понятно, - сказала она, когда Ричард замолчал. - Мог бы с самого начала объяснить, в чем дело. Тогда, наверное, мы не убили бы столько времени на скандалы… - Она резко замолчала и опустила голову.
Ричард представил, на что они могли потратить "убитое время", и его сердце забилось сильнее от приятного возбуждения.
Он задумался: а был ли у них шанс сблизиться, если бы не перебранки? И пришел к поразительному выводу: не было. Только благодаря допущенной кем-то ошибке и путанице с номерами он обратил на Эвелин внимание, вырвался из трясинного плена своих мрачных мыслей, взглянул на жизнь новым взглядом. Парадоксально! Смешно! Но именно так все и получилось.
Его вдруг вновь переполнило то самое желание сделать свою жизнь похожей на жизнь Артура. И он ясно понял, что рождено оно не чем иным, как знакомством с этой голубоглазой девушкой.
Не зря мне приходили в голову удивительные фантазии и снились странные сны, подумал Ричард в волнении, какого не испытывал целую вечность. Эта встреча послана мне как знак, как подарок.