Собачки фрау Штюбе удрали за местной течной сукой и почти все погибли в неравном бою с местными могучими и лохматыми кобелями.
Клоун Тото пришел к дядюшке Карло и сообщил, что ему предложили очередной выгодный контракт в местном кабаре.
Честно говоря, последнее являлось наименьшей потерей для труппы, потому что клоун из Тото был отвратительный. К тому же выгодные контракты ему предлагали и раньше, после чего Тото неизменно возвращался - иногда побитый, иногда пьяный, но всегда без денег.
Однако звери - вот это было уже серьезно.
Именно они привлекали в наш маленький цирк зрителей.
На третий или четвертый вечер в Труа я отправилась в кафе. Сидела себе тихонечко в углу, думала о всяком разном - и тут возник этот человек.
Именно возник - потому что я могла бы поручиться, что в дверь он не входил.
Высокий, стройный, весь какой-то узкий, словно лезвие стилета. Волосы темные, усики тонкие, изящные. Одет… да обычно одет, в костюм, рубашку светлую, хорошие башмаки.
Одним словом, встреть я его через час на улице - не узнала бы.
Узкий прошел к стойке, заказал себе чего-то, а потом повернулся и отправился прямехонько ко мне. Уселся напротив, уставился на меня и молчит. Только головой качает, да бормочет что-то про себя. Взгляд у него… не то чтобы неприятный, но уж неласковый - это точно.
Наконец принесли ему кофе с коньяком, он сразу расплатился, сделал глоток, дождался, когда отойдет официантка, и ко мне.
- Мадемуазель извинит меня, если я посмею сделать ей некое деловое предложение?
Понятно. С предложениями ко мне часто подкатывают. Всех, видимо, вводит в заблуждение моя блондинистость. Раз, думают подкатывающие, у этой крали блондинистые волосы и ноги от у, ей, значит, она ничего другого все равно не умеет. И потому позвать ее потрахаться - это все равно что спросить у дорожного регулировщика, как проехать до Нанси.
Бояться я сроду никого не боялась, слов разных знала много, однако применять не спешила.
Так меня учила Мамаша Солейль. Поэтому сказала я Узкому нежно и корректно, как Жорж Санд:
- Вероятно, мсье ошибся адресом. Мадемуазель здесь на отдыхе и совершенно не собирается заниматься делами.
Узкий внимательно посмотрел на меня… и расхохотался. А потом начал говорить, да такое, что я только рот раскрывала.
- Да, я с самого начала знал, что мы не ошиблись. Великолепная внешность и сильный характер - прекрасное сочетание. Вы не глупы, у вас хорошая речь, проституцией не занимались…
- Да как вы…
- Я просто констатирую факт. Видите ли, с девушками трудной судьбы жизнь сводила меня не однажды. Они по-другому смотрят, по-другому разговаривают, у них даже интонации другие. Нет, этим вы на жизнь не зарабатываете. Ну а чем же? Попробуем угадать.
- Слушайте, мсье, я совершенно…
- Вас зовут Аманда Моретти. Фамилию вам дал хозяин цирковой труппы - собственно, эту же фамилию носят еще полтора десятка артистов вашей труппы. С одной стороны, историческая традиция, с другой - доброе сердце вашего патрона. Мило. Старомодно, но мило.
- Вы не…
- Вам восемнадцать лет, и вы на распутье. В цирке Моретти для вас не осталось дел. Вы выросли из своих прежних номеров и реприз. Образования вы не получили, денег не накопили.
Перед вами всего одна перспектива: закончить свои дни, убирая навоз из клеток. Делаете вы это хорошо, я видел своими глазами, но не думаю, что именно об этом грезили вы в узкой девичьей постели бессонными ночами. - Я торопливо схватила чашку и допила остывший кофе. Узкий наклонился вперед.
- Я близок к финалу, красавица. Да, да, именно красавица. У вас внешность фотомодели. Настоящая платиновая блондинка с зелеными глазами, да с такой фигурой, да с такими ногами - уверяю вас, вы произвели бы фурор на подиуме. Но я, к сожалению, не могу вас туда пристроить, пока, по крайней мере.
- Так что вам надо…
- Буду краток. Вам заплатят пятьдесят тысяч американских долларов задатка и столько же - по окончании дела. Взамен вы должны будете… ничего не делать.
- Я не понимаю.
- Догадываюсь. Объясняю. Вы будете жить в. дорогих отелях, носить шикарные платья, посещать оперу и театры, появляться на светских вечеринках, переезжать из города в город…
- И спать с вами?
Узкий впервые посмотрел мне прямо в глаза, и я покрылась холодным потом - примерно так же, должно быть, смотрит на человека акула перед тем, как перекусить его пополам.
- Глупый вопрос, деточка, я списываю на вашу молодость. Вы очень хороши, но не настолько, чтобы за обычный секс с цирковой замарашкой платить такие деньги. Нет, дорогая, интим не предлагать!
- Тогда что? Я действительно не понимаю…
- Только то, что я сказал. Единственное условие - иногда я буду корректировать ваши маршруты. Скажем, соберетесь вы в Милан, а я вам позвоню и скажу: извините, милая, но сначала в Рим.
- И все?
- И все.
- Это надолго?
- Возможно, да, возможно - не очень. В любом случае вы получите сто тысяч и не меньше недели праздной жизни.
Я подалась вперед.
- И под чьим именем я должна буду выкаблучиваться за сто тысяч?
- В принципе, под чьим хотите, если вам надоело ваше собственное. Правда, думаю, у вас уже есть паспорт?
Я сидела, хлопала глазами и не понимала ничего. Узкий поднялся, бросив передо мной на стол узкую полоску картона с золотой вязью букв.
- Обдумайте мое предложение. И не забудьте - вы ничего не теряете и ничем не рискуете, а взамен получаете сто тысяч.
Он ушел, а я так и сидела за столиком, ошарашенная и красная, как помидор. Это же надо!
Всю жизнь мечтать о приключении - и влипнуть в такую загадочную и дурацкую историю.
Карточку я взяла с собой, но исключительно на память. Знаем мы эти предложения! Продадут в подпольный бордель, а там ищи меня…
Я вернулась домой в полной темноте. Свет горел только в вагончике дядюшки Карло. Он и Мамаша Солейль пили винцо и базарили о своей нелегкой жизни. До меня донеслось только окончание разговора, но и этого оказалось достаточно.
-..Я всегда знал, Жози, что конец будет.
Надеялся только, что я его не застану. А оно, видишь, как.
- Карло, мы ведь и хуже времена переживали.
Помнишь, в пятьдесят втором, в Ломбардии?
- То в пятьдесят втором, Жози. Тогда все были примерно одинаково бедные, и наш цирк для них был и в самом деле - праздник. А сейчас? Зачем им заплатанное шапито, если они могут сесть в машину и съездить в город, в настоящий красивый большой цирк?
- Карло, так многие говорили. Но шапито по-прежнему ездят по всему миру.
- Нет, Жози. Это конец. Зверей у нас не осталось, номера развалились. Будь здесь Марио…
- Ты жалеешь, что выгнал его?
- Нет. Я выгнал его за дело. Мой сын повел себя, как подлец. За это и поплатился. Ну… а я поплатился за него. Своим цирком. Никто, кроме Марио, не смог бы возродить цирк Моретти.
- Почему ты так и не сказал девочке?
- Потому что не видел смысла. В цирке сирот не бывает. Я и так для нее родственник, а знать, что собственный дед выгнал из дома ее родного отца… Не намного это облегчит ей жизнь.
- Возможно, ты и прав… Что будем делать?
- Попробуем продать Беллу и льва. Выплатим людям долги. Ты с Амандой и малышами поедешь в Калабрию - у меня там маленький домик в Никастро.
- Аманда не поедет.
- Она хорошая девочка. Главное - разобраться со всем сейчас, пока у нас немного долгов. Эх, если бы мне хоть тысяч десять…
- А сколько всего нам нужно, Карло? Для того чтобы цирк Моретти остался жив?
- Пятьдесят тысяч долларов хватило бы с лихвой. Но об этом нечего и говорить. Нет - значит, нет…
Я сидела у колеса вагончика, прижав к груди стиснутые кулаки. Вот так вечерок выдался у меня сегодня! Фантастические предложения, раскрытая тайна моего рождения, новообретенный дед…
Смешно, но дядюшка, то есть дедушка Карло прав.
Я и без того всегда считала его родственником.
Пятьдесят тысяч хватит с лихвой. И всей работы - повыпендриваться и поизображать из себя знатную дамочку…
Утром я удрала подальше от цирка и набрала номер телефона, написанный в углу визитки вчерашнего Узкого.
- Это вы? Это Аманда Моретти. Я согласна.
Глава 4
Ник Картер
Английская осень омерзительна. В принципе, паршиво здесь и весной, и особенно зимой, но осень - всегда омерзительна. Потому что знать, что вся Европа сейчас залита золотым сентябрьским солнцем, что там шуршат под ногами алые и желтые листья, а небо высокое и прозрачное…
Невыносимо!
В Англии не бывает золотых листьев и прозрачного голубого неба. Во всяком случае, Ник Картер сроду такого добра не видел. Видимо, его дежурства всегда приходились на дни, когда исключительно дождь, слякоть, пронизывающий ветер и голые ветви, как скелеты грешников, качаются над головой, осыпая ледяными каплями прохожих.
В такие дни противнее всего думать о будущем. О нем и так неприятно думать, потому что его нет. Какое может быть будущее в сорок три года? Вот именно.
Ник Картер молча застегнул кожаную куртку, похлопал себя по карманам.
"Марли" сорок пятого калибра висел под левой рукой, а маленький "бульдог" оттягивал левый карман. Столь серьезное вооружение было привычкой, а не необходимостью. Двадцать пять лет… с ума можно сойти!
Чем славится город Манчестер? Естественно, футбольной командой. Ну… еще это центр текстильной промышленности Англии, но это так, к слову. Потому что, с точки зрения криминалистики, вначале был Футбол…