- Отец терпеть не может принимать чью-то помощь, - пояснила Розалин. - Он возражал и отметал любой мой довод до тех пор, пока я не сказала, что останусь, нравится ему это или нет.
Это было, могла бы добавить Розалин, еще одно сражение из числа тех, что велись между ними с незапамятных времен. Без взаимных оскорблений, без крика, но с упрямством и непримиримостью, которые отвергали любой компромисс.
- Отец сказал, что я просто дура, что в моем переезде сюда нет никакой необходимости, что доктор Конолли сам подыщет себе замену.
- Совсем не то, что он говорил мне недавно, - заметил Скотт.
- Возможно, с вами отец откровеннее, чем со мной. - Она не собиралась этого говорить, и потому густо покраснела. - Я имею в виду…
- Я знаю, что вы имеете в виду. Вы, наверное, подсознательно надеялись, что ваше появление здесь принесет больше пользы.
- Возможно, - пожала плечами Розалин, не соглашаясь, но и не возражая.
Все разговоры с отцом и об отце неизменно приводили к тому, что она несмотря ни на что, начинала считать себя неудачницей, поэтому просто сменила тему. Розалин настолько привыкла уходить от подобных бесед, что порой сама не замечала, как это у нее получается…
- Когда же, - спросил Скотт после того, как завязалась и иссякла короткая вежливая застольная беседа, - вы собираетесь отправиться в Лондон?
Розалин снова пожала плечами. Несколько бокалов вина и превосходная еда заставили ее расслабиться. Она даже поймала себя на том, что смеется некоторым шуткам своего собеседника.
- Как-нибудь на этой неделе, я полагаю, - ответила она. - Сначала мне хотелось бы прибраться в доме отца.
- Никогда бы не подумал, что там слишком уж большой беспорядок? - удивился Скотт.
- Нет. Просто нужно кое-что поправить, переставить…
Розалин поначалу забыла, что в доме ничего не менялось в течение многих лет. Отец совершенно не заботился о месте своего обитания, лишь бы было чисто. Если она собирается остаться здесь даже на короткий срок, нужно все привести в надлежащий вид. К тому же, занимаясь хоть чем-нибудь, она забудет о напряженных отношениях с отцом.
- И вы планируете успеть до конца недели? По-моему, это нереально.
- Шутите? - Розалин снова была готова дать достойный отпор. - Завтра я подберу какие-нибудь обои, после этого сделаю что смогу, а потом уеду. Если понадобится, приглашу мастеров, чтобы они закончили.
- Мне кажется, что у столь занятой женщины, как вы, не будет достаточно времени заниматься ремонтом.
- Вы абсолютно правы, Скотт, - спокойно сказала Розалин. - У такой занятой женщины, как я, времени всегда в обрез. - Она допила вино и с удивлением посмотрела на пустой бокал. - Но это не значит, что ремонт мне не по силам. Я многое умею делать своими руками.
Скотт долго и внимательно разглядывал ее, словно желая добавить что-то к ее словам.
- Я собираюсь в Лондон в четверг, - наконец сказал он. - Мы могли бы полететь вместе на моем самолете.
- Спасибо, но в этом нет необходимости.
Розалин понимала, что не хочет оставаться в тесном замкнутом пространстве со Скоттом Барфилдом. Два часа за обедом, когда вокруг множество людей, пережить можно. Но это же время в воздухе, когда рядом никого нет и не нужно отвлекаться на еду, - об этом не может быть и речи!
- Почему нет? - резко спросил Скотт. Он откинулся на спинку стула и сделал знак официанту подавать кофе. Потом сложил руки на груди, не отрывая взгляда от ее лица.
Если бы Скотт наклонился к ней в развязной или, напротив, доверительной манере, она могла бы со смехом найти какой-нибудь предлог отказаться. Сейчас вопрос был задан так, что любые уклончивые объяснения исключались.
- Ну как? - не отступал Скотт. - Вы ведь не боитесь меня, не правда ли?
- Конечно нет! Почему это я должна вас бояться?
Розалин постаралась передать интонацией должное удивление. Но тут же поняла, что ее голос звучит неубедительно - слишком уж обеспокоенно.
- Ну, скажем, потому что я - мужчина.
- Не говорите глупостей. Я не столь неопытна.
Она чувствовала, что с каждой минутой все больше теряет контроль над ситуацией, поэтому сделала вид, что занята кофе.
- Возможно, на профессиональном уровне. Но мне кажется, что на уровне личном вы предпочитаете соблюдать дистанцию.
- Мне приходилось иметь дело с мужчинами! - с вызовом произнесла Розалин.
Скотт, казалось, не слышал ее.
- Это могло бы спасти вас от некоторых неудобств. Но, - продолжил он, когда не получил ответа, - вам нечего меня бояться.
- Я уже сказала, что не боюсь вас. Я признательна вам за то, что вы позаботились о моем отце, как он вышел из больницы, и конечно же, как ваша соседка, надеюсь, что мы будем поддерживать дружественные отношения. Однако они никогда не станут близкими. Так чего же мне бояться?
- Ну, например, того, что я начну к вам приставать. У меня такое ощущение, что вы видите во мне угрозу и реагируете соответственно.
Ей стало жарко, и она почувствовала, что покрывается испариной. Если бы сейчас Розалин могла говорить связно, то заявила бы, как можно холоднее, что у него явно преувеличенное самомнение, раз он полагает, что оказывает на нее такое воздействие. Но она молчала.
- Знаете ли, вы не в моем вкусе, - обронил Скотт небрежно. - Я уже был женат на карьеристке, вроде вас. Так что у меня есть опыт общения с женщинами вашего типа.
- Моего типа? - Розалин наконец обрела дар речи. - Вы говорите так, словно все женщины, которые думают о работе, достойны презрения. Сейчас двадцатый век, если вы этого еще не заметили!
- Я говорю не о женщинах, которые заняты работой, - спокойно объяснил Скотт. - Я говорю о тех, кто делает карьеру. Это две противоположные вещи.
- Нет ничего плохого в том, что женщина хочет достичь чего-то в жизни!
- Совершенно нет.
- Кстати, - услышала она свой голос словно со стороны, - вам не приходило в голову, что и вы не мой тип мужчины? Я встречалась с человеком, похожим на вас своим умонастроением, и предпочитаю не вспоминать о нем. Он оставлял желать много лучшего.
- Правда? - заинтересованно спросил Скотт, подавшись вперед, и она тут же пожалела о сказанном.
- Обед был прекрасный, - строго сказала Розалин и бросила на него суровый взгляд.
- Расслабьтесь, - улыбнулся Скотт в ответ. - Я не собираюсь расспрашивать вас о прошлом. Меня не волнует, что вы делали или, наоборот, не делали, а также, если уж об этом зашла речь, что вы делаете или не делаете сейчас. Но меня беспокоит ваш отец, и я хочу быть уверен, что вы выполните ваш долг и дождетесь, пока ему найдется замена. А потом возвращайтесь в Лондон, к своему ненаглядному Роджеру и своей ответственной работе.
- Вы, должно быть, сошли с ума, если считаете возможным советовать мне, как поступать!
Скотт снова улыбнулся, но в этой улыбке не было и тени юмора. Только решимость, которая еще больше встревожила Розалин.
- Я останусь до тех пор, пока это будет необходимо отцу. Но учтите, у меня есть своя жизнь, к которой я намерена вернуться!
- Вы смотрите на отца, как на предмет неодушевленный. Здесь я ничего поделать не могу, но я не позволю вам улизнуть, пока здесь все не уладится ему во благо.
- Вы мне не позволите? Да кто вы такой?!
- Некто, кому известно чувство сострадания.
От подобных слов Розалин бросило в жар. Да как он смеет?!
- А вы считаете, что я не знаю сострадания? И это при моей-то профессии?
- Профессия здесь не при чем. Я считаю, что сострадание, так же, как и благотворительность, начинаются дома.
Они уставились друг на друга, и Розалин поняла бессмысленность этого спора. Скотт Барфилд сам себе закон, и пытаться убедить его в чем-либо пустое занятие. Она опустила взгляд и сложила руки на коленях. Пусть думает, что выиграл этот раунд. А она очень постарается справиться с ситуацией. Но если Скотт всерьез полагает, что она намерена закончить свою жизнь здесь, то зря тратит силы. В свое время он в этом убедится.
- Уверяю вас, - попыталась она улыбнуться, - что благополучие отца мне не безразлично.
- Прекрасно. Значит, я вылетаю утром в четверг. Около семи. Хотите, чтобы я заехал за вами?
- Да, хорошо, - заставила себя сказать Розалин. - Я буду готова.
- Я останусь в Лондоне до пятницы. Вы можете вернуться сами или договориться с сиделкой, чтобы одну ночь она побыла с вашим отцом.
- Я вернусь сама, - быстро ответила Розалин и, извинившись, направилась в дамскую комнату.
Она с тревогой заметила, что ноги ее дрожат. Вообще все в ней сейчас выдавало неуверенность.
Это не дело, подумала Розалин, глядя в зеркало и поправляя макияж. Я профессионал и собираюсь поработать здесь месяц или около того, так что нельзя так странно реагировать на Барфилда. Нельзя позволять ему действовать мне на нервы.
Жизнь Розалин была всегда целенаправленна и упорядочена. Такой она и должна оставаться. Ее отец, немногословный и властный, не был подвержен эмоциональным взрывам и приучил дочь сдерживать свои порывы. Девочку отправили в интернат в семилетнем возрасте. И она научилась с младых ногтей быть независимой и самостоятельной, потому что без посторонней подсказки пришла к заключению: единственное, что ожидает от нее отец, - это успех.