- Если кому рассказать, никто никогда не поверит, - сказал себе герцог. Еще бы! Он и сам с большим трудом верил в реальность произошедших с ним в этот день событий.
С этими мыслями он осторожно постучал в соседнюю дверь.
- Кто там? - раздался встревоженный голос Вэлы.
- Не хотите ли поужинать? - предложил герцог. - Не знаю, как вы, а я ужасно голоден.
- Я тоже, - ответила девушка и открыла дверь.
Герцог с удивлением посмотрел на нее. Вэла привела себя в порядок, причесалась и переоделась в простое белое платье из легкого шелка.
Брокенхерст был достаточно искушен в женских нарядах, поэтому сразу отметил, что платье сшито из немнущейся ткани, что позволяло девушке выглядеть элегантно.
В этом платье Вэла выглядела сейчас особенно юной и прелестной. Заметив выражение восхищенного удивления, которое герцог и не пытался скрыть, она улыбнулась.
- Боюсь, что это весь мой гардероб. Если наше путешествие до Йорка продлится слишком долго, я надоем вам своим видом.
- Вы выглядите столь ослепительно, что я жалею, что не могу сопровождать вас сейчас на какой-нибудь званый вечер.
- О, я вполне довольна той программой, которую вы уже мне предложили, - весело отвечала Вэла.
Одарив его улыбкой, она прошла мимо и стала спускаться вниз по лестнице. Хозяин, большой, дородный, добродушный и, пожалуй, излишне словоохотливый человек, проводил их в небольшую комнату, которая явно не предназначалась для обычных посетителей.
Единственный стол здесь был покрыт белой скатертью. Не успели они сесть, как им тут же принесли обед.
Конечно, еда была простая, но аппетитная и сытная. Им подали суп, который показался Вэле необыкновенно вкусным, и холодное мясо, которое, по предположению герцога, было предназначено для особо дорогих посетителей, таких, как Билл, или, может быть, даже для самого хозяина.
Окорок и домашнего приготовления студень из свиной головы были довольно вкусны, особенно когда хозяйка предложила к ним соус, придавший закускам пикантный вкус.
Затем им подали сыр и блюдо садовой земляники, которую хозяйка только что собрала специально для них. К землянике гостям предложили взбитых сливок. Из этих же сливок, как им сообщила хозяйка, к завтрашнему завтраку она собиралась сбить масло.
Кроме того, им принесли свежевыпеченный хлеб, а из напитков герцог опять предпочел домашний сидр местному пиву и сомнительному французскому вину.
- Мне очень понравилось, - сказала Вэ-ла, когда они покончили с земляникой. - Правда же, все было вкусно?
Герцог подумал о роскошных обедах, которые каждый день подавались в его замке и в лондонском доме. Случалось, он едва притрагивался к еде, так как у него последнее время совершенно не было аппетита.
Удивительно, но ни одна из его постоянных тренировок, в боксерском ли клубе академии Джексона на Бонд-стрит или на занятиях по фехтованию с синьором Балотти в его школе в Хемпстэде, не действовала так благотворно на тело и душу, чем день, проведенный в седле, на свежем воздухе. Они скакали почти без отдыха с восхода до заката, и, несмотря на усталость, герцог чувствовал себя великолепно, забыв о своей обычной скуке и дурном настроении. Неужели Фредди был все-таки прав?
Поглощенные едой, они почти не разговаривали во время обеда, однако, когда хозяин убрал тарелки, герцог, откинувшись на спинку стула и вытянув вперед ноги, начал благодушно поддразнивать девушку.
- Не кажется ли вам, что провести ночь в мягких постелях наверху в наших комнатах все-таки гораздо предпочтительнее, чем на голой земле под деревьями, как вы предлагали не так давно? - с насмешкой спросил он.
- Нам очень повезло, что мистер Трэвис привел нас сюда, - заметила Вэла, не обращая внимание на его тон, - и это было очень умно с его стороны выдать нас за сбежавших влюбленных.
- А я думал, вы сразу же отвергнете эту идею, ведь вы так решительно настроены против брака, - продолжал он подтрунивать над ней.
- А я вовсе и не говорила, что против брака, - серьезно поправила его Вэла. - Я сказала лишь, что для себя я бы этого не хотела.
- Что, без сомнения, является самым настоящим вздором. Вы говорите так только потому, что еще слишком молоды, Чтобы понимать свои собственные желания.
Если он хотел спровоцировать ее, то не мог сделать это более искусно.
Глаза девушки загорелись, в них вспыхнуло негодование, и она воскликнула:
- А вы, конечно же, можете судить о моих желаниях! Так вот, знайте, я не желаю становиться покорной рабыней какого бы то ни было мужчины!
- А вы думаете, что это неизбежно? Что, выйдя замуж, вы обязательно превратитесь в рабыню?
- Разумеется! С женщинами всегда обращаются как с собственностью. Как только муж найдет, что жена ему наскучила, он может спокойно бросить ее в деревне, а сам - уехать в Лондон и там развлекаться так, как ему заблагорассудится. И никому никогда не придет в голову осудить его за это!
Понимая, что Вэла скорее всего думала сейчас о своей матери, он ответил:
- Мне кажется, многих женщин не так легко заставить подчиняться, и они пусть хитрыми способами, но часто берут верх над своими мужьями.
- Только если они используют такие нечестные и недостойные способы, как чисто женские ухищрения, чтобы обольстить мужчину.
Брови герцога сами собой поползли вверх от удивления, но в глазах сверкнули веселые искорки.
- Но что же нечестного или недостойного вы видите в том, чтобы обольстить мужчину?
- Нечестно таким способом заставлять человека делать вещи, которые в противном случае он не стал бы делать, - выпалила Вэла.
Герцог в ответ весело рассмеялся.
- Но это именно то, что делают все женщины со дня сотворения мира! А что вы скажете насчет Евы? Что скажете по поводу всех остальных соблазнительниц, о которых вы, я уверен в этом, читали в томах по истории? Все эти женщины всегда делали то, что хотели, заставляя мужчин плясать под свою дудку, и все только потому, что они были очаровательны, соблазнительны и мужчины восхищались их красотой, а вовсе не умом?
- Вы пытаетесь доказать мне, что следует быть не умной, а красивой? - запальчиво отвечала Вэла. - Но только если бы я была уродливой, то никогда бы не попала в ту ужасную ситуацию, в которой сейчас оказалась!
Герцог понял, что при этих словах она думала о сэре Мортимере, так как заметил, как девушка вздрогнула от отвращения.
- Однако вы ускользнули от него, - заметил герцог. - И обязаны вы этим именно своему уму, на который, как я думаю, вы возлагаете большие надежды, собираясь избавиться навсегда от этого человека.
- Но это вряд ли будет легко, - печально отвечала Вэла. - И хотя мне не очень хочется это признавать, но я не смогла бы сбежать от него без помощи мужчины.
- Ну, иногда и мы бываем на что-то годны, - улыбаясь, отвечал герцог.
- Конечно! Я ведь этого и не отрицаю! Я всего лишь говорю, что не собираюсь выходить за вас замуж!
Герцог невольно подумал о том, что первый раз за свою жизнь слышит от женщины подобные слова.
Он не мог припомнить ни одного случая с тех пор, как приехал из Итона, когда какая-нибудь женщина тем или иным способом не пыталась женить его на себе или, в крайнем случае, на своей дочери.
При мысли об этом перед его внутренним взором промелькнула целая галерея прелестных, красивых и просто хорошеньких лиц.
Блондинки, брюнетки, шатенки и русые - в одном они все были похожи. Все они смотрели на него с надеждой, томно прикрывая глаза - голубые, карие, серые, зеленые. И во всех этих глазах он безошибочно угадывал то, что объединяло всех этих женщин.
"Алчность", - с горечью подумал герцог.
Да, самая обыкновенная алчность. Все они мечтали о титуле и богатстве. И хотя он заставлял многих женщин мечтать о нем как о любовнике, как правило, это были либо замужние женщины, либо те, кто не мог рассчитывать на титул герцогини Брокенхерст.
В то же время его никогда не оставляла мысль, что ни одна из них не стала бы рисковать своей репутацией, не будь он так богат и знатен. Для любой светской дамы тот факт, что герцог Брокенхерст был без ума от нее, пусть и не слишком долго, прибавляло ей известности в обществе.
Выражение горечи на лице молодого человека было настолько откровенным, что Вэла воскликнула с искренним раскаянием:
- О, простите меня! Как это грубо с моей стороны - говорить такие вещи!
- Что ж, по крайней мере, честно и откровенно, - сказал герцог, пытаясь отвлечься от своих невеселых мыслей.
- Я стараюсь всегда быть честной и откровенной, - горячо сказала Вэла. - Но вы были так добры ко мне, и поэтому я не хочу, чтобы вы подумали, будто я не могу оценить вас по достоинству как мужчину.
- Что вы хотите этим сказать? - удивился герцог.
Вэла немного склонила голову и внимательно, оценивающе посмотрела на него.
- Вы очень красивы, - сказала она. - Впрочем, это, я уверена, вы знаете и без меня. Вы очень сильный и наверняка умеете быстро принимать решения и так же быстро действовать в критической ситуации.
- Готов согласиться со всеми вашими суждениями, - улыбнулся герцог.
- И еще я думаю, что глубоко внутри вас есть что-то, что вам бы хотелось забыть или попытаться сделать вид, что этого нет.
- Что вы имеете в виду? - удивился он, чувствуя себя все более неуютно под ее проницательным взглядом.
- Ну, это трудно выразить словами, - отвечала она. - Я просто чувствую, что вы словно скользите по поверхности жизни, в то время как внутри у вас скрыты огромные возможности, которые являются важной частью вашего "я", а вы хотите убедить себя, что там ничего нет.
Герцог помолчал некоторое время, затем сказал задумчиво: