Ланс Диллон присел на край стола, скрестив руки и не сводя с нее глаз. В его лице была какая-то особая мужественность: упрямый подбородок, широкие скулы, непреклонный взгляд. В джинсах и легком свитере он был похож скорее на героя вестерна, чем на профессора истории. Внезапно Джин показалось, что ее сердце вот-вот выскочит из груди. Неужели она ничем не отличается от других наивных и впечатлительных девчонок? Но на ее лице не дрогнул ни один мускул. Она заставила себя поднять голову и в упор посмотреть на Диллона. Наверное, напрасно. Пронзительно-синие глаза чуть не лишили ее самообладания.
– В чем трудности? – мягко спросил он. – Что вам мешает?
Джин набрала в грудь побольше воздуха и выпалила, чувствуя себя так, будто прыгает в ледяную воду:
– Я дислексик.
– Это ведь не так страшно, – тихо сказал Ланс и, поняв ее состояние, добавил: – Но многие этого не понимают, так?
Она кивнула. Искреннее участие Диллона-младшего, желание разобраться в ее трудностях было сейчас для нее как глоток свежего воздуха, хотя она по-прежнему испытывала к нему недоверие.
– Значит, вы почти не можете ни читать, ни писать, – продолжал Диллон. – Кто поставил вам такой диагноз?
Глаза Джин потемнели. Она с тоской вспомнила тот ужасный день, когда ей в школе сказали о дислексии и о том, что у нее нет ни малейшего шанса учиться дальше. Ей казалось тогда, что ее отчаяние непереносимо.
– В школе, – пробормотала она, – мне сказали об этом еще в школе.
Ей хотелось повернуться и убежать от пронизывающих синих глаз. Но Ланс еще не удовлетворил свое любопытство.
– Есть особые методы, – проговорил он. – С вами кто-нибудь занимался?
– Нет.
– Как же вы учились?
– Поступила в другую школу.
Ланс засмеялся.
– Прекрасный выход. Сколько же школ вы сменили?
– Десять, – коротко бросила Джин.
– Господи! – изумился он, довольно ясно представив себе, что пришлось вынести этой девушке. Наверное, жестоко было ее расспрашивать, но ему действительно было интересно узнать, как она справилась. – Почему же вы выбрали историю? Ведь историку невозможно не читать. Это – главное в его работе.
Сама не зная почему, Джин вдруг начала ему рассказывать, с каким интересом бегала на лекции в городское историческое общество, с каким трудом доставала не слишком многочисленные кассеты с записью курсов по истории. Поймав его недоверчивый взгляд, она объяснила:
– Я легко воспринимаю на слух, и у меня хорошая память.
Ланс знал, что среди дислексиков много талантливых, серьезно мыслящих людей. И он был достаточно проницателен, чтобы увидеть в сбивчивом рассказе этой зеленоглазой бегуньи попытку защитить свое достоинство, доказать свою полноценность.
– Хорошо, – сказал он. – Полагаю, колледж в курсе?
К его удивлению, Джин отрицательно покачала головой.
– Как же вам удалось поступить? Только не говорите, что вам дали спортивную стипендию, ничего не спросив!
– Было собеседование, – объяснила Джин, – ну и разные логические задачи. Я неплохо справилась.
– А почему вы решили учиться в Штатах? – не удержался он от вопроса.
– Здесь дали стипендию, – сухо ответила Джин, снова ощущая раздражение. Что ему за дело? Зачем он мучает ее своими расспросами?
Между тем Ланс безжалостно продолжал спрашивать:
– И что дальше?
– Ничего! – враждебно отрезала она, забывая, что разговаривает с преподавателем. – Все равно ничего не выйдет.
– Хотите сдаться? На вас это не похоже, – спокойно заметил Ланс. – А я уже собирался договориться с машинисткой.
– Не понимаю.
– Вы диктуете, она печатает.
– О… – Джин была поражена. Такой выход ей не предлагал ни один преподаватель.
– Сейчас мы с вами пойдем к машинистке и условимся с ней.
– Сейчас? – Лицо Джин вытянулось.
– Ну да. А что, есть возражения?
Джин взглянула на часы.
– Я уже должна быть в другом месте.
Ланс слегка рассердился.
– Неужели это более важно?
Джин понимала, что ей выпал шанс, но решила отказаться.
– Да, – как бы извиняясь, произнесла она.
– Беговая дорожка, полагаю? – Девушка покачала головой. – В таком случае, парень?
Джин не сразу поняла, что он имеет в виду, но потом вновь отрицательно мотнула головой.
– Я ни с кем не встречаюсь.
– Вы ни с кем не встречаетесь? – Казалось, его это позабавило.
Джин даже не заметила, как заняла оборонительную позицию.
– Это вас удивляет?
– Нет, – просто ответил Ланс. – По правде говоря, я и сам уже давно ни с кем не встречался.
Диллон улыбнулся, но на нее эта попытка смягчить общение не произвела впечатления. Ей казалось, что профессор смеется над ней.
– Я должна идти, – сказала она и, не дожидаясь разрешения, вышла.
– Милая, с тобой все в порядке? – спросил Джим, хозяин ресторана, когда Джин вбежала взволнованная и раскрасневшаяся.
– Извини за опоздание. Я все сделаю.
Джин ничего не стала объяснять. Она училась и работала, и порой это было трудно совмещать.
– Не волнуйся, девочка, – успокоила ее Лорел, официантка из ее смены. – Он уже и так заработал достаточно денег, – продолжала она, имея в виду хозяина. – Моя дочка родила сына. Назвали Клайд. Тебе нравится?
– Замечательно, – улыбнулась Джин. – Как они оба?
– Просто чудесно. У меня уже есть фотографии.
– Было бы интересно посмотреть.
Лорел начала рыться в карманах униформы, но прежде чем смогла что-нибудь достать оттуда, Джим прервал ее:
– Позже. А сейчас нашей новоиспеченной бабушке лучше размять косточки и принять заказ у тех господ.
– Ну и зануда! – откликнулась Лорел кокетливо. Ей было только сорок, и к тому же она любила сбрасывать лет пять. – Увидимся позже, девочка.
– Да уж, теперь она от тебя не отстанет, – усмехнулся Джим.
Джин улыбнулась им обоим и пошла переодеваться. До переезда в Штаты она никогда не работала официанткой, и Джим поначалу категорически отказывался принять ее, но со временем она зарекомендовала себя с лучшей стороны.
Она жила, по предложению Джима, в маленькой квартирке над рестораном. И хотя колледж находился в другом конце города, Джин была рада и этому.
– Молодец! Ты хорошо поработала сегодня, – сказал Джим в конце вечера.
– Спасибо. – Джин, попрощавшись, выбежала на улицу.
Она завернула за угол и быстро поднялась в свою квартирку. Это было не самое комфортабельное жилье: маленькая комната, совмещенный туалет, где вечно все протекало. Джин была в ужасе, когда впервые увидела эти "апартаменты", но со временем привыкла.
Обычно она засыпала, едва голова касалась подушки. Но в этот вечер сон не шел к ней. И все из-за Ланса Диллона. Казалось бы, ей стоило испытывать благодарность к тому, кто понял, как бывает стыдно за свою неполноценность. Но почему-то она только злилась на него.
Джин вспомнила студентов, толпившихся вокруг стола Диллона во время перерыва. Она не хотела быть похожей на них, не хотела оказаться в числе любимчиков профессора, она вообще не хотела ничего. По крайней мере, так ей казалось.
Никогда Джин не жалела себя и тем более не позволяла это делать другим. Но ощущение постоянной обиды редко покидало ее.
После несчастного случая ее отец не смог продолжить спортивную карьеру. А после того, как умерла мать Джин, он и вовсе отошел от дел.
Девушка не могла вспомнить, когда он начал пить. Напившись, отец становился сентиментальным, вспоминал прошлое, планы и несбывшиеся мечты.
Одну его мечту Джин обещала воплотить в жизнь. Она твердо решила выиграть медаль. И не какую-нибудь, а олимпийское золото.
Эта мечта помогала Джин преодолевать одиночество и обиды. И когда дети ее возраста слушали на ночь сказки, она ловила каждое слово отца о соревнованиях.
Джин с детства занималась бегом и не бросила его, даже когда, отвратительно закончив школу, устроилась работать на фабрику. Она вступила в местный клуб бегунов, где и выиграла свою первую медаль.
Отец, безусловно, был очень горд успехом дочери. Неделю он праздновал, а потом очутился в больничной палате. Такое случилось не в первый раз, но, увы, в последний. Из больницы отец уже не вышел…
В наследство от него Джин осталась лишь мечта. Но она делала девушку сильной, и никто не мог свернуть ее с избранного пути.
Не успела Джин уснуть, как уже бежала во сне по знакомой дорожке, наматывая круги. Ее душа пела, а тело летело, словно было невесомым. Бег – это был праздник, где не существовало никаких проблем.
В то утро она вновь встретила на стадионе Ланса Диллона. Он не бегал, а просто сидел на скамейке. Джин не сразу узнала его: она не посещала занятия по истории уже две недели.
Ей осталось пробежать еще десять кругов, когда внезапно Ланс оказался рядом.
– Болели? – спросил он.
– О чем вы?
– Я говорю про прошлую неделю. Проще было бы сказать: да, простудилась. Но зачем?..
– Нет.
– Значит, прогуливали, – заключил Ланс.
– Значит, так. Я не буду изучать этот курс.
Джин собиралась уйти, но Диллон удержал ее за руку. Глаза девушки гневно вспыхнули, но он проигнорировал это.
– Вы испугались и решили сбежать. Даже не дали шанса помочь вам.
Он был прав, и Джин понимала это. Но почему он так беспокоится? Его это не касается.
Между ними шла молчаливая борьба: Джин пыталась высвободить руку, а Ланс не отпускал.