- Приемные родители боятся последствий официального расследования. Они понимают, что платить большие деньги наличными за ребенка без ведома организаций, ведающих усыновлением, - сделка, мягко говоря, сомнительная.
- Женщины, отдавшие детей, тоже запретили записывать свои ответы на пленку, - тихо сказала Габриель. - Но признались, что их запугивали, если они пытались отказаться от сделки.
Александр нахмурился.
- Похоже, единственный способ получить необходимые улики - это иметь дело с самим Дортсманом. - Он посмотрел Габриель в глаза. - Может, нам не стоит соперничать, а попробовать работать вместе и потом разделить информацию? "Любопытный", "Из первых уст" и ваша студия могли бы объединить усилия. "Любопытный" сделал бы обычную статью на две страницы, "Из первых уст" - десятиминутный репортаж, а вы свели бы в единое целое и сделали серьезный документальный фильм. Вы подумаете, Габриель?
Как будто разумное решение.
- Ну, может быть, - уклонилась она от прямого ответа.
- Конечно, понадобятся хорошие актерские данные. Вы не трусиха, Габриель?
Маскарад, тайные расследования. Предложение показалось ей заманчивым.
- Дортсман продает маленьких детей состоятельным клиентам, - продолжал Александр. Его глаза загорелись. - Он пользуется отчаянием бездетных семейных пар, страстно желающих иметь детей и потерявших надежду из-за многолетних очередей в агентствах по усыновлению. И он запугивает несчастных молодых женщин, которые обнаруживают, что беременны и одиноки, может быть, слишком бедны, или молоды, или эмоционально не готовы воспитывать своих детей. Именно за такими охотится Дортсман.
Габриель удивленно смотрела на него.
- Вам действительно не все равно? - недоверчиво спросила она.
Александр усмехнулся.
- Вас это удивляет?
Его и самого это удивляло.
- Откровенно говоря, да. Вы кажетесь человеком, который не верит в то, что нужно испытывать боль или проявлять слабость. Таким плевать на кого и на что угодно.
- Вы раскусили мой характер или его отсутствие, прекрасная нереида, - весело признался он. - Холодный, циничный и легкомысленный. Это так, и я не собираюсь оправдываться.
- Но дело с продажей детей, похоже, по-настоящему задело вас, - сказала Габриель, задумчиво глядя на него. И это обстоятельство ставило под вопрос его холодность, циничность и легкомысленность.
Александр пожал плечами.
- Просто я считаю, что это отвратительно - делать человеческие существа предметом купли-продажи. И мне противно, что такой мерзавец, как Дортсман, наживающийся на беззащитности и отчаянии людей, считается уважаемым членом общества.
- И мне, - тихо сказала Габриель.
- Мы можем остановить его. - Лицо Александра приняло предельно серьезное выражение. - Работая вместе, мы сможем проникнуть в его окружение, собрать необходимые улики и затем подтвердить выдвинутые против него обвинения. Мы покончим с ним и по ходу дела получим прекрасный материал. Вы согласны?
Работать вместе с Александром Холидеем? Габриель почувствовала возбуждение от столь увлекательной перспективы, особенно когда он так смотрит на нее своими поразительными, цвета морской волны глазами… Стоп, что это она?
- Я кое-что хочу узнать прежде, чем свяжу себя обязательствами, - сказала Габриель, решив, что надо сохранять контроль и над ситуацией, и над собой. - Прежде всего, как будет представлен материал вашей стороной? Поскольку я использую время и средства студии, я не хочу, чтобы ваши заказчики подали эту проблему поверхностно или пошло.
- Я мог бы возразить, что "Любопытный" и "Из первых уст" никогда не были ни поверхностными, ни пошлыми… - начал Александр.
Габриель сложила руки на груди и с сомнением покачала головой.
- Ну хорошо, я мог бы познакомить вас с парнем, который будет писать очерк для "Любопытного", и вы бы объяснили ему, как все это должно выглядеть. Он - их единственный корреспондент в нашем городе и один из лучших писателей в информационном бизнесе.
- Что объясняет, почему он работает в "Любопытном", этом бастионе желтой журналистики, а не в какой-то там мелкой газетенке вроде "Нью-Йорк таймс" или "Вашингтон пост".
- Меткий выпад, - улыбнулся Александр. - Один - ноль в вашу пользу, Габриель.
Его доброжелательная улыбка как-то странно действовала на нее, ее словно током пронизывало, а от его взгляда мурашки бежали по коже. Это чувство было и приятным, и пугающим одновременно. Разум подсказывал ей отвернуться, сердце - смотреть не отрываясь в эти холодные глаза, пока…
Пока что? Наслаждаться сентиментальным обменом взглядами с опытным ловеласом - верный способ нажить себе неприятности. А ведь он постоянно раздевает ее взглядом, нахал!
- Нам необходимо встретиться с ним как можно скорее, - сказал Александр. - Сегодня днем или вечером, хорошо?
- Но я не могу так просто вскочить и уйти. У меня дела.
- Отложите подготовку телефильма о повадках хорьков и скунсов, моя нереида. Мы на пороге самой важной передачи, которую когда-либо выпускала ваша студия… И может быть, единственной, имеющей отношение к жизни, - добавил он с откровенным вызовом в голосе.
Габриель понимала, что ей следует игнорировать его насмешки и общаться с ним так же бесстрастно и деловито, как с любым другим коллегой. Он намеренно старался раздразнить ее - это она тоже понимала.
- Меня тошнит от ваших злобных нападок на наши программы! - воскликнула, тем не менее, Габриель. - Если вы не прекратите, я даже и думать не буду о том, чтобы работать с вами!
- Слишком поздно, детка. Вы уже подумали и согласились. - Он усмехнулся и вручил ей недоеденный сандвич. - Теперь сядьте и поешьте. Вы ужасно раздражительны, и все потому, что ничего не ели со вчерашнего вечера, помните? Вам необходимо подкрепиться.
- Избавьте меня от ваших забот, - устало произнесла Габриель. - Я давно уже потеряла аппетит… и все благодаря вам, - не смогла она удержаться от едкого замечания.
Взгляд ее темных бархатных глаз скрестился со взглядом его зеленых.
Что-то - может, интуиция, может, опыт - подсказывало ему, что дело вовсе не в ланче. Он прочитал в ее глазах то, о чем она, возможно, и не догадывалась, и сделал так, как она хотела, хотя и боялась признаться ему в этом. Она не холодна, нет! Под напускной сдержанностью, словно под камнем, бьется горячее сердце.
Александр обнял ее за плечи и осторожно, но решительно усадил на стул.
- Необходимо уточнить некоторые обязательные правила нашей совместной работы, - сказал он хриплым голосом.
Она попыталась встать и доказать тем самым свою независимость, но, что более важно, установить безопасную дистанцию между ними. Его руки неумолимо вжали ее в стул.
- Правило номер один: если я говорю вам что-то делать, вы должны это делать. - Его голос был нежным, однако в нем звучала сталь. - Я буду руководить нашим расследованием, потому что знаком с преступным миром, где действуют такие опасные крысы, как Грегори Дортсман. Одной вам с ними не справиться. Ведь вы не привыкли к общению с подобными типами.
- Я не наивная дурочка, которую легко обмануть или запугать, особенно вам! - сказала она резко и попыталась подняться, на этот раз более энергично. Но все оказалось напрасно.
- Расслабьтесь, моя красавица, я не запугиваю вас.
Александр обошел стул и начал разминать напряженные мышцы ее плеч. Его голова склонилась, и он случайно коснулся подбородком гладких темных волос Габриель. Или неслучайно? Ее волосы были мягкими, блестящими и чудесно пахли. Он глубоко вздохнул и прикрыл глаза. У него закружилась голова.
Сначала Габриель попыталась успокоиться и привыкнуть к мысли, что ей не удастся сдвинуться с места без его разрешения. Его руки демонстративно напоминали, с какой легкостью он может властвовать над нею, - вещь крайне неприятная для независимой женщины.
Но трудно было долго сердиться, ощущая прикосновения его больших теплых рук. То, что началось как расслабляющий массаж, постепенно переросло в возбуждающую ласку. Она старалась сидеть прямо. Но разве можно долго оставаться бесстрастной под его волшебными пальцами, чувствуя жар его тела и теплое дыхание на своих волосах…
Габриель глубоко вздохнула, ее сердце едва не выпрыгивало из груди. Ей показалось или она и в самом деле почувствовала, как его губы коснулись ее макушки? Так хотелось сдаться, закрыть глаза и расслабиться…
Александр меж тем тщетно боролся с собой. Он уже проиграл два главных сражения: первое - когда заглянул в эти огромные карие глаза и уступил непреодолимому желанию коснуться этой удивительной девушки, и второе - сейчас, когда продолжал ласкать ее.
Он почувствовал, как она медленно сдается: мышцы теряли напряженность, дыхание участилось. Словно под его руками оживала мраморная статуя.
В нем вспыхнуло жаркое пламя желания. Он чувствовал тепло и удовольствие, зародившиеся глубоко внутри него…
- Габриель! - раздался снаружи резкий голос Бетси Райс и сразу за ним громкий стук в дверь.
В одно и то же мгновение Александр опустил руки, а Габриель вскочила со стула. Когда секретарша постучала снова, они бросились в противоположные углы кабинета.
- Входите, Бетси! - крикнула Габриель голосом, прозвучавшим на редкость неуверенно. Ее щеки порозовели, и она старательно отводила взгляд от Александра.
Бетси вошла со стопкой видеокассет.
- Поскольку мистер Холидей интересуется американским кинематографом, я подумала, что он, возможно, захочет увидеть записи наших последних программ на эту тему. - Она сунула пленки в руки Александра. - Пожалуйста, мистер Холидей, берите и наслаждайтесь.
Александр растерялся. Габриель слабо улыбнулась.
- Спасибо, Бетси.