– Джентльмен пока еще не видел комнату, которую я предложил ему, но уверяю, что она удобная, просторная и светлая, с видом на наш сад. Я поставлю туда стол, за которым он сможет работать.
– Над моей книгой, – объяснил Дженни Глен Харни. – Я уже рассказал господину Сизаку, что собираюсь написать книгу о Зелене, о его истории, происхождении, людях, о красоте природы. За этим я и приехал сюда. Я работаю над серией книг об островах; у меня уже вышли работы, посвященные Кипру, греческим островам, Корсике, Сардинии.
Писатель, с угрызениями совести подумала Дженни. Но что за писатель? И опишет ли он в своей книге, посвященной Зелену, тщательно оберегаемое убежище Эдриэна Роумейна?
– Вы историк? – рискнула спросить она.
– Боюсь, до высокого звания историка я не дорос! Мой скромный труд, вернее, целая серия предназначена для широкой публики. Книга о Зелене должна иметь успех. Когда сегодня утром пароход подошел к острову, он показался мне заколдованным местом, маленьким чудесным городком с золочеными колокольнями, возвышающимися над розовыми утесами и бирюзовым морем. Меня встретил необычный тонкий аромат, который я не сумел определить.
– Это розмарин и тимьян, – пояснила Дженни. – Эти низкорослые кустарники растут по всей горе. Запах разносится ветром.
– Сладкий, как песня Ариэля из "Бури", когда он тащит Фердинанда к шекспировскому волшебному острову после кораблекрушения, – произнес Глен Харни. – Где он найдет свою Миранду, – тихо добавил он, бросив на Дженни взгляд, который смутил ее и встревожил.
Что хочет сказать этот высокомерный молодой человек такими романтичными литературными аллюзиями? Интересно, какие планы он строит насчет нее?
Повернувшись, она увидела в зеркале, висящем над столиком, свое отражение. Любопытные карие глаза под темными прямыми бровями придавали ее юному личику слегка наивный вид. Утром, выходя из дома, она наспех причесалась, и сейчас ее золотисто-бронзовые волосы выглядели взъерошенными. Она даже не удосужилась нанести легкий макияж…
Не мешало бы привести себя в порядок. Только зачем? Чтобы произвести впечатление на Глена Харни? Конечно, он участливо отнесся к ней из-за ее страданий, но, скорее всего, ему совершенно безразлично, как она выглядит. Да, если честно, то и ей все равно, произведет она на него впечатление или нет!
– Мне действительно пора идти! Я еще должна сделать кое-какие покупки, – объяснила она и подняла с пола тяжелую плетеную корзину.
– Покупки? – удивился Глен Харни, взглянув на корзину, полную фруктов и овощей. – Так вы не проводите здесь лето? Вы живете здесь?
В первый момент Дженни осторожно промолчала, но потом с опаской произнесла:
– Я живу на вилле, что стоит на горе.
– С друзьями?
Его вопросы показались ей бестактными, поэтому, ничего не ответив, она повторила, что ей пора идти.
– Спасибо за кофе и сливовицу… и за то, что спасли меня!
– Надеюсь, с вашим плечом не произошло ничего страшного, – тепло и заботливо произнес он. – Вы не считаете, что вам все-таки нужно обратиться к врачу?
Дженни сдула с глаза непослушный локон.
– Что вы, в этом нет никакой необходимости. Боль уже почти прошла. Чудодейственная мазь госпожи Сизак очень помогла! – Про себя она добавила, что на следующей неделе с ней будет собственный дипломированный доктор, Джон Дейвенгем. При этой мысли она почувствовала себя уверенно и комфортно – у нее появится спасительная гавань!
Только от чего ей спасаться?
Дженни закинула ручки корзины на здоровое плечо.
– Еще раз спасибо!
– Вы еще не назвали своего имени, – продолжал любопытствовать он.
– Это не важно, – раздраженно ответила она и с удивлением заметила, какое разочарование выразилось на его лице от этой резкой отповеди.
Он встал, и ей показалось, будто он возвысился над ней.
– Я вам представился и надеялся, что вы представитесь тоже, – напомнил он.
Роумейн. Нет, она не собиралась произносить это всемирно известное имя! Этот Харни, говорящий, как поэт, завсегдатай ресторанов Сохо, безусловно, набросится на отца. Пусть уж он самостоятельно узнает ее фамилию, если ему это так надо! Она не собирается помогать ему нарушать покой отца!
– Меня зовут Дженни, – ответила она незнакомцу.
– Просто Дженни? – словно эхо, переспросил он, укоризненно подняв бровь.
– Просто Дженни, – повторила она.
Он протянул руку, и она вложила в нее свою. Глен крепко пожал ее, задержав несколько дольше, чем требовалось для прощания.
– Мы еще увидимся с вами, Просто Дженни?
– Не думаю, что это вероятно.
– До свидания, gospodin Сизак, – попрощалась с барменом Дженни. – И пожалуйста, передайте мою благодарность вашей жене за ее доброту и участие ко мне.
Он несколько официально поклонился:
– Для нас удовольствие оказать услугу красивой юной леди!
Присущая сербам и хорватам льстивость не смутила Дженни. Она мило улыбнулась Николе и, даже не взглянув в последний раз на стоящего Глена Харни, вышла на освещенную солнцем улицу. Ей показалось, будто утро во всей своей красе устремилось ей навстречу, бирюзовое море сияло неотразимым блеском, с причала доносился смех портовых грузчиков.
Выгрузив большую часть покупок в багажник машины, она поднялась по крутой каменной лестнице в верхнюю часть города, чтобы купить окорок и лобстеров. Там стоял небольшой собор, окруженный сетью старинных узких улочек. В небольших магазинчиках продавались рукодельное кружево, серебряные броши и подвески, иконы и тонкие деревянные флейты, вырезанные пастухами. А над всем этим величественный собор с золотыми шпилями.
Выбирая лобстеров, Дженни любовалась окружающей ее красотой. На обсаженной деревьями площади ослики с бархатистыми ушами, ожидая хозяев, терпеливо склонили головы и отгоняли хвостами назойливых мух; женщины в красочных национальных одеждах, болтая, спешили по своим делам; точильщик в бархатной куртке точил ножи на вращающемся колесе. Прислонившись к низкому парапету, ограждающему южную часть площади, Дженни смотрела на розовые утесы, растущие на них финиковые пальмы, кактусы и цветущие кустарники, на золотисто-янтарные скалы, о которые мягко плескалось море.
Заколдованный остров, сказал незнакомец. Почему он упомянул Фердинанда и Миранду, влюбленных из пьесы Шекспира? И как развивалась их история, рассказанная в "Буре"? Насколько Дженни помнила из школьных уроков, довольно скучно. Но из уст Глена Харни она звучала очень романтично. Влюбленные на волшебном острове!
"Лобстеры!" – спохватилась она. Сердце у нее пело, и она совсем забыла о своих обязанностях!
Глава 2
Вернувшись на виллу, Дженни отнесла покупки на кухню, где Мари набросилась на них с энтузиазмом истинной француженки, знающей толк в еде.
– Месье уже завтракает на террасе, – сообщила она. – Присоединяйтесь к нему, я принесу вам кофе со сливками и свежие круассаны.
Дженни вышла на террасу, отец радостно поздоровался с ней. Когда он посмотрел на нее через стол, его глаза загорелись любовью: свежее юное личико, теплые золотисто-бронзовые волосы, не слишком крепко затянутые на затылке. Он заметил, какие тени отбрасывают ее длинные ресницы на изящные скулы. Его глаз художника никогда не переставал любоваться лицом дочери.
– Ума не приложу, почему в такие прекрасные летние утра только мы с тобой встаем к завтраку, – сказал он. – Клэр и Жаку относят завтрак наверх, Жан спит без задних ног, отведав вчера вечером моего кларета, и даже молодой Жерве, наверное, еще видит сладкие сны. На его месте я бы уже давно плавал в бухте!
– По крайней мере, у нас есть Димплс, – заметила Дженни, увидев малышку, бегущую к ним по террасе.
Подбежав, она протянула к деду ручки.
– Деда, деда! – закричала она. – Димплс хочет покататься. Давай! Давай! – В ее голосе зазвучали властные нотки, она потянула старика за рукав.
Чуть поодаль стояла ее сконфуженная няня Люсиль.
– Покататься! – капризно требовала Димплс.
Старик, сдавшись, встал, поднял очень увесистую девочку, посадил ее на плечи и терпеливо потрусил с ней по саду. Дженни с досадой смотрела на это зрелище. Димплс была всеобщей любимицей, но настолько избалованной, что ради собственного спокойствия все предпочитали не спорить с ней.
– Еще! Еще! – завопила она, когда Эдриэн наконец вернулся на террасу.
Но всему есть предел. Эдриэн спустил маленькую внучку с плеч и передал ее Люсиль, которая увела орущего благим матом домашнего тирана. Он отдышался и пристально взглянул на дочь.
– У тебя перевязано плечо? – испуганно спросил он.
Дженни приложила руку к плечу:
– Ничего страшного. – Она рассказала отцу о происшествии на набережной, о том, как зашла в kafana, чтобы прийти в себя, где ей оказали первую помощь. – Я выпила чашку кофе и ничуть не меньше сливовицы.
– Что за неуклюжий крановщик! – с негодованием воскликнул Эдриэн. – Надо сообщить в пароходство или хозяину порта, словом, его работодателю.
– Нет, что ты, – быстро возразила Дженни. – Не нужно поднимать шум. Это вряд ли можно назвать увечьем, а крановщик даже не заметил, что задел меня корзиной.
– Но ведь все могло кончиться гораздо хуже, – проворчал Эдриэн.