Но не сделала этого. Ни когда он жарко поцеловал ее в губы и голова у нее закружилась, словно от крепкого вина. Ни когда руки Конрада скользнули по ее спине, и Мария всем телом почувствовала его нарастающее возбуждение.
Мужская рука, радуясь предоставленной свободе, проскользнула под юбку и коснулась бедра, обжигая обнаженную кожу. Вот тогда женщина напряглась словно струна, и с ее губ сорвался возглас протеста.
– Мария! – Его голос звучал хрипловато, приглушенно, и тон был удивленно-просительный.
– Вы… сказали, что просто хотите поцеловать меня! – прошептала Мария.
Со вздохом он выпрямился и отвел со лба прядь волос. Она с волнением наблюдала за ним. На красивом лице появилась задумчивая улыбка.
– Разве я так сказал? Какая глупость!
Конрад отпустил ее, подошел к бару и налил в два бокала джина с тоником. Протянув ей один, уселся на диван и выжидающе посмотрел на Марию.
– Садитесь рядышком.
Она помедлила, но все же подошла и села, правда на некотором расстоянии. Он тут же придвинулся, и его рука легла на ее плечи.
– Поговорим?
– О чем?
– О причинах вашей… нерешительности.
– Мы с вами едва знакомы, – попыталась увильнуть от ответа женщина.
– Ах, Мария, – с укором проговорил Конрад, – придумайте что-нибудь более убедительное.
– А разве это неправда?
– Возможно, правда. Но вы не ребенок и должны понимать, когда вам кто-то нравится, а когда нет. Ведь вы не стали бы просить меня приехать сюда, если бы я не вызывал у вас определенного интереса. Я не прав?
Он провел ладонью по ее щеке и приподнял подбородок так, что она уже не могла спрятать глаза.
– Вы правы.
– Так что же произошло?
Молчание.
– Мне кажется, я и сам догадался.
Мария с тревогой посмотрела ему в глаза. Неужели Белинда проговорилась?! Но он продолжал:
– Многие мужчины считают, что молодые вдовы легкая добыча, и ведут себя не по-джентельменски. Пытаются воспользоваться положением несчастных женщин.
– Откуда вы знаете?
Он пожал плечами.
– Вам приходилось с этим сталкиваться?
Она с горечью кивнула.
– Да. Мой муж был военным. Когда он погиб, многие его сослуживцы приходили выразить соболезнование и предложить помощь. Причем все полагали, что мне больше всего необходима помощь определенного рода. Мой протест их ужасно озадачивал. Некоторые без обиняков заявляли: женщина, привыкшая к регулярной половой жизни, уже не может без этого обойтись. И предлагали восполнить дефицит моего общения с мужчинами.
– Умница… – Конрад нахмурился. Понимаю. Вы предполагаете, что и я такой же?
– Вы? – искренне удивилась женщина. – Что вы, конечно нет. Почему я должна была так подумать?
– Ну это как-то объяснило бы вашу… нерешительность.
Он протянул руку и коснулся ее волос, играя выбившейся прядью.
– Когда я предложил вам погостить на плантации, у меня была задняя мысль навестить вас. Я очень обрадовался, когда вы сами это предложили. Приятно, что инициатива исходила от вас.
Марию вдруг осенило.
– Значит, это вы отправили Белинду домой?
В серых глазах промелькнула озорная искорка.
– Я не мог ей приказать, конечно, но намекнул, кто третий лишний.
Несомненно, Марии это льстило, но все же она сочла нужным выразить неодобрение:
– Напрасно вы это сделали. Белинда такая несчастная. Ей не стоило бы сейчас оставаться одной.
– Пусть, пусть… Тем скорее начнет тосковать по своему ковбою.
Он наклонился и коснулся губами ее шеи.
– Какая у вас нежная кожа. Как шелк, – прошептал он, перемежая слова поцелуями. – Так почему, скажите же, почему вы такая… робкая, нерешительная? Я не имею в виду деловые качества.
Мария открыла глаза. Теперь уж ей не уйти от ответа. Но как рассказать о былом унижении? Ведь это бы значило уронить себя в его глазах. Нет, тайна останется тайной. Чужому не поверяют сокровенное. Поэтому ответила лаконично:
– Прошло столько времени… Я просто отвыкла от ухаживаний.
– После смерти мужа у вас никого не было?
– Нет. – В этом чего же не признаться?
– Тогда, наверное, естественно, что вы испытываете робость. – Он погладил ее по руке. – А может быть, вы просто, хотя бы подсознательно, считаете это предательством по отношению к мужу?
Несколько секунд она не отрываясь смотрела на него, потом отвернулась и откинулась на спинку дивана. Такое даже не приходило в голову. Перед мертвым Майком у нее нет никаких обязательств. Остался страх особого рода. Она женщина, неспособная доставить радость мужчине. Женщина с изъяном. И Конрад тоже будет в ней разочарован. А еще был страх перед близостью с мужчиной. Вдруг все мужики в постели ведут себя, как Майк? Она ведь помнит: было больно, противно, гадко. Случись повторение – она навсегда возненавидит и мужчин, и секс.
Но от нее ждали ответа, и она заставила себя выдавить:
– Нет. Я не считаю это изменой.
Глаза его вспыхнули, а пальцы крепче стиснули ее руку. Глядя на ее смущенное лицо, он тихо спросил:
– Так вы разрешите мне не только поцеловать вас, дорогая?
Пока еще за ней оставалось право ответить "нет". Конрад не станет принуждать ее и не возьмет силой. Он так терпелив. Отказ будет воспринят джентльменом так, как и подобает. Может быть, эта мысль и придала ей смелости. Нетвердым голосом Мария произнесла:
– Да.
Он улыбнулся и забрал у нее бокал с джином. Его поцелуи были долгими и жаркими. Сама себе удивляясь, женщина горячо отвечала на них. Она вновь испытала уже знакомое ощущение, словно время остановилось. Мир казался созданным для таких вот мгновений счастья. По телу пробежала чувственная дрожь. Конрад ощутил это, и ласки его стали смелее. Он расстегнул пуговицы на ее рубашке, застежка бюстгальтера легко разошлась под его пальцами, и он нежно прижал ладони к ее груди. Это было волшебное ощущение, Мария задрожала – и от желания, и от страха.
– Ты красивая, – прошептал Конрад. – Ты такая красивая.
Он наклонился, коснулся губами розового соска, и грудь напряглась. Женщина судорожно выдохнула, тело ее изогнулось, рука крепко сжала его плечи. Мужские губы скользили по ее телу, язык обжигал кожу; казалось, будто касаются ее обнаженных нервов. Ласки были то легкими, то требовательными, и она не смогла сдержать стона. Страх ушел, отступив перед всевозрастающим желанием, перед чудесными непривычными ощущениями. Казалось, он точно знает, что делает, владеет секретом, как заставить ее забыть обо всем на свете.
Конрад оторвался от нее и встал, увлекая за собой. Глаза его потемнели от страсти и горели жадным огнем. Такой взгляд она уже видела. У Майка.
– Я хочу тебя, – хрипло выдохнул он. – Пойдем ко мне.
– К тебе?
– В моей комнате кровать больше, улыбнулся он, не поняв причины внезапной дрожи, пробежавшей вдруг по ее телу.
Она потянулась к нему и поцеловала в отчаянном порыве вернуть желание, которое внезапно оставило ее. Ее неискушенность в искусстве любви, конечно же, разочарует опытного покорителя женских душ и тел. И у него, возможно, есть набор непристойных ласк, предназначенных для женщин определенного пошиба. А впрочем, кто она теперь? Сопротивляясь этой мысли, Мария вновь поцеловала стоящего так близко от нее мужчину, стремясь порывом страсти заглушить доводы разума.
Желание не вернулось. Конрад принял ее порыв за волну чувственности, подхватил Марию на руки и понес в свою спальню. Опустив на пол, потянулся к ней, чтобы раздеть. Жадные руки скользнули по складкам одежды, . но женщина выскользнула, пытаясь застегнуть рубашку.
– Нет! Пожалуйста, я…
– Ты хочешь, чтобы я дал тебе несколько минут?
– Да. Да, пожалуйста.
– Хорошо. Вернусь через пять минут.
Несколько мгновений она стояла, бессильно привалившись к стене. Это выше ее сил! Сейчас она скажет ему, что передумала, что это все ошибка. Потом соберет вещи и уедет.
На минуту испытала от этой мысли огромное облегчение. Но вскоре поняла: она должна пройти через это. Ради своего же будущего. Иначе уже никогда не победит комплекс неполноценности. Надо уяснить для себя, все ли мужчины одинаковы. Если это так, то нечего ждать от них простой человеческой радости. Но если любовь и вправду прекрасна – а ведь до сих пор Конрад был необыкновенно деликатен, – тогда случится чудо и ее жизнь обретет полноту и целостность.
Отдавая себе отчет в том, что назад дороги нет, Мария отправилась в свою комнату, отыскала элегантную ночную сорочку и переоделась. Капелька духов и она готова. Вернулась в спальню и стала ждать. Он вошел почти сразу за ней. В комнате горела лишь одна лампа, в свете которой четко вырисовывалась изящная женская фигура. Конрад остановился как вкопанный, не в силах отвести от нее глаз.
– Я хотел сам тебя раздеть, – тихо сказал он наконец.
Потом улыбнулся и стал вынимать из ее волос заколки.
– Почему вы никогда не носите волосы распущенными, мэм? – ласково поддразнил он.
Рыжие волосы тяжелыми волнами упали на плечи. Локоны обрамляли лицо, словно блестящий начищенный до блеска медный шлем.
У мужчины перехватило дыхание.
– Какая же ты красивая!
Конрад ласково гладил ее волосы, пропуская шелковые пряди между пальцами, но вдруг глаза его сверкнули, и он в жадном порыве притянул женщину к себе. Жарко целуя, опустил руки на ее бедра, и даже сквозь шелк сорочки она почувствовала его обжигающие прикосновения.
Мария напряженно сжала кулаки, ногти до боли впились в ладони. А он поглаживал ее бедра, живот, потом ухватил край сорочки и потянул вверх. От прикосновений женщина приглушенно вскрикнула, напряжение не отпускало ее.