Как правило, дефиле Карла Лагерфельда (у нас в "Модели" его называют просто Карл) всегда завершает показ новых коллекций. После недельной беготни я наконец оказалась у цели и, несясь бодрой рысцой по улице Сент-Оноре, уже не чувствовала, что от холода свело пальцы ног в зимних босоножках (те же летние, только на искусственном меху), а резинка стрингов намертво впилась в бедра. Думать я могла только о будущей статье - статье о возвращении в моду юбок-брюк. Возвратится она не втихаря, как в 1998-м или 2001-м; нет. Приближается цунами абсолютно новой модели, и ей следует найти имя. Если новая тряпка слишком уж напоминает то, что уже носили, журналы мод переименовывают ее. Лосины 80-х в 2005-м стали легинсами. Это подогревает желание читательниц. Так как же мне ее окрестить? "Все в skirt-trousers"? А может, "Мы хотим Ю-Брю"? В голове роились отличные броские подзаголовки для обложки. Я была близка к эйфории. Я вообще трудоголик. Чувство долга всегда подстегивало "типичную служащую", которая тихо и мирно дремлет во мне.
Занятая своими мыслями, я на автопилоте завернула в "Колетт". Как монашка в храм. Для журналисток из дамских журналов визит в "Колетт" - это отправление культа и возвращение домой. Как всегда после полудня, water-bar в подвальном помещении был почти пуст. И почему я села в тот дальний угол, а не за большой стол в центре зала? Даже сейчас не могу этого объяснить. Ну да, за ним уже устроились две журналистки из "Волны", сидели и клевали "зеленый салат ни с чем", фирменное блюдо заведения. (Water-bar - единственное место в мире, где поняли, что, заказывая зеленый салат без заправки, клиентка надеется обнаружить рядом с "силосом" пару гренок, немного оливкового масла и пармезана: мы анорексички, но не козы. Будь благословен "Колетт"!)
В нашей профессии здравый смысл присутствует в значительно большей мере, чем об этом принято думать. Коллеги, пишущие о моде, успели меня предупредить об атмосфере искренней душевности, которая царит в отношениях между соперничающими редакциями. Обсудить в неформальной обстановке последние дефиле - привычное дело, и достаточно понять с точностью до наоборот то, что станут вам рассказывать другие ("Я просто в вос-тор-ге от шоу Сен-Пради"), как собственная статья для ближайшего номера готова ("Диссонансы Жана-Рауля Жаопарди"). Короче, я легко могла оказаться за тем столом в компании Алисы Дюпон-Наллар, у нас ее называют АДН, и Мари-Лизы Пулишон, "красотки". Увидев меня, обе широко оскалились, но я предпочла свою укромную нишу, надеясь спокойно обдумать статью.
Над моим креслом нависали три огромные стеклянные полки с изысканными, привезенными из разных стран водами, и я почувствовала жажду. Все случилось в тот момент, когда я подняла руку, чтобы заказать бутылочку "шардонне". Мне на голову обрушились стеклянные небеса: разлетались на куски бутылки, лопались пузырьки газа, рвались в клочья этикетки. Я успела подумать: "Только полный кретин мог придумать water-bar!" - и погрузилась во мрак.
Очнувшись, я увидела милую улыбку Карла Лагерфельда. Говорят, люди после серьезной травмы ощущают себя обновленными и ничего не помнят. Наглое вранье. Я сразу поняла: что-то не так. Карл никогда не улыбается женщинам, которые так одеваются. Его дефиле уже часа два как закончилось, и сейчас он должен ехать в Милан, глуша стаканами легкую колу, которой забит мини-бар в его лимузине. Так что, когда человек с хвостиком на затылке без малейшего немецкого акцента спросил, как я себя чувствую, перед моими глазами промелькнуло случившееся, и я пролепетала:
- Вы ведь не Карл Лагерфельд?
- Не совсем.
- Где я? В американском госпитале?
- Тоже не совсем. - Он был совершенно серьезен.
- Но я хоть не в городской больнице? - тихо простонала я. - Моя редакция такого бы не допустила.
- Конечно. Успокойтесь. Вы… как бы это сказать?.. в другом месте. С вами произошел тяжелейший несчастный случай, ваши шансы выжить были минимальными.
- Были? Пока вы не исчезли, скажите прямо, что я умерла.
- Похоже на то. - Он кивнул и улыбнулся. - Добро пожаловать в мои владения, Полин Орман-Перрен, по прозвищу ПОП. Разрешите представиться: Я - СОЗДАТЕЛЬ.
У меня, разумеется, возникла масса вопросов. Я ужасно изуродована? Колетт, хозяйка заведения, в курсе случившегося, и если да, то сильно ли она расстроилась? Узрел ли кто-нибудь в момент трагедии мой лифчик из прошлогодней коллекции "Ла Перла"? Нет? Честно? Что, даже сестры по перу? Я сейчас в VIP-зоне? Успела я перед смертью прохрипеть врачам "скорой" рекламный слоган к статье "Мы хотим Ю-Брю", ведь по вторникам "Модель" сдают в типографию в 17.00 и нужно успеть смакетировать?
Бог был ошеломлен.
- Меня предупреждали, но это выше даже моего понимания! Вы первая из моих "гостей" говорите ТОЛЬКО о себе. Пустой светский треп в режиме нон-стоп… Поразительно. Обычно люди не начинают с разговора о любимой марке нижнего белья.
Не могу передать, до чего мне не понравился его менторский тон. Я пошла в контрнаступление, потому что за журналисткой "Модели", с какой бы важной персоной она ни беседовала, всегда останется последнее слово. Это даже не свойство характера, а своего рода моральный долг.
- А чего вы от меня ждали? Чтобы я бросилась перед вами на колени и принялась молиться на латыни? Вы, как и положено повелителю и мачо, думаете только о своих дурацких спецэффектах: вот он, я, замри, Земля. Но я - профессионал, и журналистский долг для меня превыше всего. Вы хоть понимаете, в какое положение я ставлю редакцию, исчезнув за три часа до сдачи номера?
- Только не думайте, ПОП, что я хоть чуточку сожалею о том, что факт моего существования вам абсолютно безразличен. При моем положении проблем с самооценкой не бывает. Так что бросьте трепаться о мачо. У вас семья. Муж, двое детей. Вы их любите. Все вновь прибывшие именно об этом и волнуются: "Как они там? Как их успокоить, сказать, чтобы не расстраивались?" Вот я и задумался. Окончательное суждение вынесу позже. (Тут он коротко и устало усмехнулся.)
Я не знала, что сказать. И это несмотря на десять лет профессиональных интервью с самым разным пиплом, даже с великими, и ни один ни разу не застал меня врасплох. Даже с Мадонной, замкнувшейся в молчании, даже с Джорджем Клуни, нарочно отвечавшим невпопад (Вопрос: "Как поживаете?" Ответ: "До следующего вторника, в среду возвращаюсь в Лос-Анджелес"), я всегда держала марку и сыпала вопросами. Но тут Бог меня уделал. За последние пятнадцать минут я и правда ни разу не вспомнила о своей семье. Неужто я настолько погрязла в работе, что нарушаю элементарное правило, гласящее, что жизнь успешной женщины на пятьдесят пять процентов состоит из работы и на сорок пять - из профессионального успеха? А что, если ужаснее всего - не смерть, а осознание факта, что ты не соответствуешь образу "матери эпохи постмодерна", какой сама ее изобразила в № 2054, 2067, 2093, 2100, 2107, 2119, 2131 и 2142 "Модели". Я готова была расплакаться, чего со мной не случалось с 2004-го, когда я писала статью о разводе Брэда Питта и Дженнифер Энистон.
Голос Бога потеплел, но он меня все-таки добил:
- Полин, мне не дано читать мысли, но в одном я уверен: даже теперь, в печали, вы в первую голову думаете о себе.
Он был прав. Оскорбленное самолюбие задавило грусть в зародыше.
Я сочла за лучшее сменить тему.
- Хорошо тут у вас. Писк моды. - Я одобрительно кивнула на новые модели диванов от Шарлотты Перриан и резные светильники-тыковки от Антонины Катцефлис.
- Снова сработал "райский эффект". - Он весело рассмеялся. - То, что вы здесь видите, видите вы одна. Пять минут назад я беседовал тут со студентом последнего курса Государственной школы управления - с ним случился удар в разгар подготовки к сессии. Надо полагать, переутомился. Так вот, он подумал, что очутился в приемной Государственного совета, а я выглядел как Валери Жискар д'Эстен. Бедняга ужасно расстроился, когда понял, что ему не суждено стать фининспектором.
- А где же он сейчас? Почему здесь только мы? Где все остальные?
- Не беспокойтесь, рядом. Тут у нас этакая прихожая, тамбур, где можно расслабиться. Знайте, ПОП, как только мы придем к согласию, вы должны будете сказать одно-единственное слово и встретитесь со множеством необыкновенных мужчин и женщин, которые при жизни сделали современный мир таким, каким вы его знали и любили!
- Ух ты, класс! Как здорово вы излагаете, не хуже Жан-Люка Сегийона, с TF-1.
Карл не уловил иронии.
- Итак, вы журналистка и работаете в журнале "Модель". С кем хотите познакомиться? Позвольте, я угадаю. Элен Лазарефф? Франсуаза Жиру?
- Ну… Может, лучше с Каролин Бессет Кеннеди? Они помирились с Джон-Джоном?
И тут Бог-Лагерфельд удивил меня: он обхватил голову руками, пытаясь подавить рыдания, и высказался в том смысле, что я только что упустила второй шанс восстановить подмоченную репутацию. Ведь будь я хорошей ученицей, не стала бы просить о встрече с пустоголовой блондинкой, а предпочла бы священную корову женской прессы либо семейный долг. Например, увидеть одну из двоюродных бабушек, ушедших в лучший мир двадцатью годами раньше. Я с трудом удержалась от смеха.