Благополучный роман с весьма успешным мужчиной... Стабильные отношения, которые, возможно, перерастут в семейные... Мечта современной женщины? Или - точка, искушающая душу? Как хочется Любви, Страсти, романтики! И однажды случайная встреча с бедным музыкантом превращает мечту Ирины в явь. Однако прежний возлюбленный вовсе не намерен великодушно отступить и готов на многое. Вплоть до...
Ольга Егорова
Научи меня любить
Первое, что бросилось в глаза и запечатлелось потом накрепко в памяти - его длинное и мешковатое серое пальто.
Снятое будто с чужого плеча, оно висело на нем, как на вешалке, размывая полностью очертания силуэта. Развевалось на ветру, как серый парус странного корабля, непонятным образом оказавшегося вдруг в такой дали от моря и все еще продолжающего верить в то, что до него, до моря, можно добраться. Пока еще парус достаточно крепкий, а ветер дует на юг…
Облака плыли недружно, рассыпавшись крошечными льдинками по голубой глади бездонного озера-неба. Тоскливо как-то становилось на душе от всего этого. От облаков-осколков, от нелепого его пальто.
"Дура, - отругала она себя. - И затея твоя дурацкая. Глупая. Такая же, как это его пальто…"
Все-таки решилась, подошла. И он ее наконец заметил, повернулся, задержал взгляд. "В двух зеленых пустых зеркалах…" - вспомнилась давно забытая строчка какого-то известного поэта. Не совсем удачным оказалось сравнение: зеркала были зелеными, но не пустыми. Хотя о чем он был, этот взгляд, она сразу понять тоже не сумела.
Наверное, все же разволновалась немного. "Ну и пусть", - упрямо повторила про себя, рассматривая придирчиво длинные, почти до плеч, волосы, упрямый и волевой подбородок, жесткую складку губ и снова глаза.
- Привет, - произнесла беззаботно и даже слегка улыбнулась.
Он молча смотрел на девушку в домашнем халате и тапочках. Светло-русые с легким оттенком рыжины волосы небрежно стянуты резинкой в хвост где-то на боку. На лице - ни капли косметики, во взгляде - упрямое нежелание с чем-то мириться. Налетевший порыв ветра выхватил из пучка одну длинную прядь, позолоченную солнцем, поиграл недолго и бросил лениво на лицо, зачем-то разделив его на две половины.
- Здравствуйте, - ответил он вежливо, слегка склонив голову.
Она убрала волосы с лица. Теперь было уже не страшно, а просто смешно. Голос у него был приятный, взгляд - зашифрованный немыслимым кодом, который ей разгадывать сейчас совсем не хотелось.
- Знаете, у меня к вам достаточно неожиданное предложение…
- Ко мне? - уточнил он. Как будто кроме них двоих здесь был кто-то еще.
- Да-да, - она кивнула. - Именно к вам. Не хотите ли вы… Стать моим мужем?
Вздохнула облегченно: вот и все. Теперь остается только дождаться, когда он покрутит пальцем у виска, рассмеется ей в лицо или просто пошлет подальше, не стесняясь в выражениях.
Небо было по-прежнему ясным, но откуда-то издалека доносился первобытный и не сравнимый ни с чем запах тумана. Она вдохнула его поглубже, потому что любила с детства этот терпко-влажный аромат, заползающий тихой и невидимой змейкой в комнату по утрам, когда ей нужно было вставать с постели и собираться в школу. Вот и теперь, она чувствовала - стоит только закрыть глаза, и время умрет, растворившись в этом запахе, и ей снова будет четырнадцать или пятнадцать…
Он молчал как-то подозрительно долго. Смотрел на нее и молчал вполне серьезно, как будто и правда - раздумывал над ее предложением. "Еще согласится, чего доброго… Странный какой-то. Чудной, как мама говорит. Думает… О чем здесь можно думать?"
- Видите ли, - послышался наконец в тишине его голос. - Видите ли, я музыкант…
Она не выдержала, рассмеялась. В самом деле, разве можно было придумать более глупый ответ? Хотела уже сказать, что музыкант ведь не евнух, да и вообще, при чем здесь его профессия?
- Конечно, жаль, что не банкир, - выдавила из себя сквозь смех и вдруг осеклась, заметив, как заблестели вдруг в его глазах осколки перевернувшегося неба.
Или, может быть, ей показалось? Теперь он смотрел равнодушно, даже иронично немного, как и полагается, наверное, смотреть в подобной ситуации. Только зрачки становились все меньше, превращаясь в две крошечные черные точки, освобождая пространство зеленому цвету.
Ей вдруг захотелось домой. Быстрее - домой, к маме, просто расплакаться у нее на коленях, чтобы пожалела, погладила по голове. Она сказала тихо:
- Извините.
Повернулась, сделала несколько торопливых шагов и скрылась в темном подъезде. Один лестничный пролет, второй, третий… Будто и не было ничего.
- Вернулась уже, Ириша? - донесся из комнаты спокойный мамин голос.
Ирина остановилась в дверном проеме. Все было по-прежнему: мама сидела в кресле со спицами в руках. Серый клубок шерсти лениво переворачивался с боку на бок возле ее ног, уменьшаясь почти на глазах. Мама всегда вязала очень быстро.
- Знаешь, мама, когда я была маленькой… Я, помню, смотрела на клубок возле твоих ног и воображала себе, что это маленький котенок. Он все уменьшался и уменьшался, и мне жалко было его, этого котенка, до слез. Потому что он исчезал…
- У тебя всегда было прекрасно развитое воображение, - спокойно ответила Римма Михайловна, опустив на колени вязание. Сквозь очки с толстыми линзами ее большие глаза казались просто огромными. - Уж не знаю даже, хорошо это или плохо…
- И я не знаю. По-моему, это просто не важно.
- Ну так что? Где твой первый встречный? - спросила мать без улыбки. Так серьезно, как будто и в самом деле могло получиться что-то путное из этой затеи.
- Ой, мама, - рассмеялась Ирина, прошла в комнату и опустилась в кресло напротив. - Не спрашивай!
- Что, никак дед Иван из тридцать пятой квартиры тебе встретился? Как раз мусор выносил, а тут - ты…
- Да нет же, мама. Никакого деда Ивана я не встретила. Встретила нечто совсем необъяснимое и загадочное…
- Вот как? - заинтересовалась Римма Михайловна. - А почему в среднем роде, если это мужчина?
- Да потому что мужчина такой. В среднем роде, правильно ты выразилась… Господи, если б ты видела! Такое пальто на нем дурацкое, волосы длинные, взгляд - отсутствующий. Знаешь, если вокруг него высадить огород, ни одна ворона близко не подлетит…
- Ну что же ты так, Ирочка, по одежке, - Римма Михайловна слегка нахмурила брови и снова взялась за вязание.
- Да не в этом дело, мама. Просто он весь странный… Несуразный какой-то, знаешь. Как будто с Луны свалился, и не понял. Музыкант…
- Музыкант? - брови матери снова поползли вверх. - Так ты разговаривала с ним все-таки?
- Разговаривала, - буркнула Ирина и опустила глаза.
- И что ж ты ему сказала?
- А то и сказала, что замуж за него хочу выйти.
- Так и сказала?
- Так и сказала…
- А он?
- А он говорит, что музыкант…
- Музыкант?
- Я же говорю, мама, он странный какой-то был. Другой на его месте послал бы подальше, или как шутку воспринял, а он серьезно так ответил - знаете, я музыкант… Как будто это имеет какое-то значение.
- Да, - после длительной паузы протянула задумчиво Римма Михайловна. - Вот ведь характер у тебя! Вся в отца… Тот такой же был. Скажет - сделаю, значит, сделает… Упрямство это его глупое ни к чему хорошему не привело. Так что не знаю, дочка, на беду или на счастье…
- Да перестань, мама. Я просто разозлилась. Ты же видела, в каком я состоянии была…
- Видела.
- Глупо получилось, - вздохнула Ирина, в первый раз почувствовав неловкость перед человеком, который оказался невольной жертвой ее плохого настроения. - Неудобно как-то. Хоть он и странный, а все-таки… Даже жалко его немного.
Она поднялась с кресла, подошла к окну. С востока надвигался туман, заполонив уже собою целый край неба. Осколки облаков сбились в кучу, запаниковали, затосковали о своем одиночестве.
Во дворе было пусто. Ей показалось, что знакомый силуэт-парус мелькнул где-то вдали и тотчас скрылся, бесстрашно ступив в полосу зыбкого тумана.
- Корабль уплыл в южные моря, - задумчиво и тихо констатировала Ирина. - Мама, скажи, ну почему я такая чокнутая?
- Ну что ты, Ирочка! Ты просто импульсивная, как отец. Твои поступки часто бывают не обдуманными, но… Это говорит о темпераменте, а вовсе не об умственных способностях…
Римма Михайловна говорила что-то еще. Ирина почти не слушала мать, сосредоточившись на своих мыслях, погрузившись в себя так глубоко, как погружается небо - в туман.
"Нужно что-то делать. Нужно решиться, нужно сделать шаг, иначе это не кончится - никогда. Но, боже, остаться одной, совсем одной, в двадцать восемь лет, когда уже так трудно начинать жизнь сначала… Если бы только я знала, что люблю его. Если бы я чувствовала, что люблю, все остальное было бы не важно. В конце концов, говорят ведь, что любовь прощает все. А здесь… Здесь нет никакой любви, совсем не осталось. Привычка, простая привычка, уже давно. Любовь прошла, ускользнула как-то внезапно, а вот от привычки - так трудно избавиться… И в самом деле, как же я буду - без него? Как же я смогу? Шесть лет вместе - это не шутка…"