- Ура!!! Я поступила!!!
Коровки на плацу
- Так! Кругом, правую ногу, на носок, ставь!
- Богданова! Опять каблук стесан. Это тебе не лодочки модельные, поняла? Дал бы тебе наряд вне очереди, так ведь не оценят, не поймут.
- Кругом! Ну, что молчишь? Что мне с тобой делать?
А потом в сердцах, и так уже видим, что не раз он, рукой махнул и отвернулся
недовольный.
- Ну, что это за строй? Что это, я спрашиваю? А ну? Подровнять строй, носочки, носочки и грудь пятого человека…
- Ну, мать, вашу! Все! Уйду, к чертовой матери! Разве же это строй? Это, это….
Бардак, какой–то! Одни вулканы торчат. Вы хоть понимаете, какой красивый строй военный? Ну? Что вы молчите?
- А ну? Разговорчики в строю! На…а… пра. а…во! Ша…а…гом, марш!
И пока мы гуськом шагаем, но стараемся, я все равно слышу, как он рядом, наш мичман, идет и цедит сквозь зубы.
- Все! Не могу больше. Это же издевательство какое–то. Разве же так можно?
А что за издевательство? Почему это? Ведь мы же так стараемся! К тому же все время вижу, как на нас пялятся и усмехаются мальчишки, курсанты, что из окон повылазили, глядя на наши маневры и эволюции на плацу, перед казармой. Да еще кричат, подзуживают нас. А может и не нас, а нашего мичмана?
- Ой, не могу, пацаны! Сейчас ус….! Вы посмотрите на этих лошадок? Как они на плацу скачут.
- Да, где ты лошадок увидал? Лошадки все под седоками, они их оседлали и скачут, а эти свободные. И не лошадки, а коровы. Коровы пока что.
- Эй, коровки! Эй, там на плацу? Вы что там выделываете? Не так вам надо ножками, а скакать вместе с нами.
А мы и не скачем. Мы же стараемся. Нам надо курс молодого бойца и что бы все, на отлично. Ведь мы уже к смотру готовимся. Первому в своей жизни. Смотру не красоты, как раньше, а строевому! Значит военному! И потому мы, несмотря на обидные замечания и на эти ухмылки, реплики обидные, все равно тянем ногу, распрямляя носок с каждым шагом. Потому, что нам девушкам, надо так все, чтобы с одной стороны было по правде, как у военных, а с другой, что бы все при этом было элегантно и красиво! Вот и шагаем!
Раз–два! Раз–два! Левой, левой!!!
Уже неделю так.
Сначала форма. Мамочки родная!
Выдавали ее в баталерке, что в подвале корпуса. Там женщины работали на вещевых складах, и они с нами просто упарились. Хорошо, говорят, что лето. А то бы бушлаты и шинели, а это надолго. А так, рубашки офицерские кремовые, полуботинки казенные, черного цвета на толстой подошве, берет. И что смешно, пытались нам белье женское выдать. Но мы им в ответ.
- Спасибо! Сами такие чехлы носите. А может, еще и трусы мужские предложите?
Материал на юбку получали в мастерской, а потом уже кто, где мог. Я, например, там же, в училищной мастерской себе заказала две юбки черные. И все препирались с закройщицей по поводу ее длины. Она мне все о каких–то уставах твердила. А я ей сказала. Что если она пошьет такой длины, то я ее все равно задиру или обрежу, а такую, как макси, длиной в пол, носить никогда не буду. Я же ведь не в восемнадцатом веке, а живу уже в двадцать первом.
Пошили за три дня.
И вот я впервые надеваю на себя свой новый прикид. Смех и радость. Но поначалу совсем не привычно. И потом, эти нелепые полуботинки, которые любые и даже такие красивые ноги своим видом изгадят.
Пришел мичман. Замечаний выдал по полной программе. Наконец–то все на месте и как, по его мнению, надо.
Первый раз как вышла из кубрика, так мне сразу же захотелось назад и снять все это с себя. Еще подумала тогда, что зря я, наверное. И зачем это я согласилась? А когда девчонок увидела, Зойку, то просто смеялась так, как сама в своей жизни не смеялась ни разу.
На ней форма как на корове седло! Чем ее сильно, между прочим, обидела.
Ну, потом вроде бы ничего. По крайней мере, мальчишки, что к нам все время валили, толпой помогли, разобраться, как надо все форменное по–человечески отладить.
Сначала все никак не получалось до начальства достучатся, по поводу одежды и быта. Ведь не предусмотрено же было что–то для девочек в армии, а это ведь не только понимать надо, но и на своей шкуре испытать. И как не старались, нас вроде бы как не слышали. Потому мы с Зойкой решили, что если с хохмой, то все получится.
Нам же весело надо жить, с шуткой переносить все невзгоды армейские. Вот и прикололись. А мы же ведь женщины, нам же своего все равно надо добиться!
Я пустила слух, что на завтра объявлен смотр одежды и начнется он с внешнего осмотра.
- Маринка, а ты не знаешь, какая форма одежды будет? - Спрашивали девчонки. А я с задумчивым и рассеянным видом таким им отвечала лениво, как барыня.
Что, мол, все то, что положено к выдачи, все это надо получить и подогнать по себе обмундирование. К тому же я сказала, что на смотр придет начальство и проверит, как мы выполняем требования уставов.
На субботу, а это была именно суббота, все забегали и засуетились.
И уже тогда можно было за животы хвататься от смеха, глядя, как наши подруги в эти чехлы облачались. Причем Зойка ходила, и все время делала фотки. Для отчета, как она говорила. Но давайте все по порядку.
Так, говорю, через пятнадцать минут построение в коридоре и говорю, какую одежду будут смотреть. А потом, говорю, все повторят и пока не проверят, как на нас выглядит весь вещевой аттестат, то так мы и будем переодеваться с каждым разом. Нет, вы представляете, что мы с Зойкой удумали?
Ровно в девять, входит наш мичман и дежурный по училищу, капраз с повязкой. Кричу смирно и иду к нему с рапортом.
А он задом, задом, рукой машет, наступая на ноги нашему мичману и к выходу.
Зойка всю эту пионерскую линейку и сценку сняла. Вот потом был прикол в инете! А мы, что учудили? Представляете?
В коридоре стоит строй по ранжиру, все девчонки в рейтузах ядовитого сине–зеленого цвета с резинками до колен и на всех, словно чехлы для фар на автомобилях, топорщатся нелепо белыми колпачками армейские женские бюстики.
Как вам такая картина?
Ну, понятное дело, попало. Зато уж всем было весело, особенно в инете, который со смеха помирал почти две недели, пока меня по инстанциям таскали. Кстати, чуть за это не выгнали из училища. Но спасибо дяде, заступился.
Потом, правда, собрали комиссию, в которую пригласили и женщин из комитета матерей. И во всем разобрались. Все наши просьбы выслушала и по одежде решения приняли.
Во–первых, мы теперь как все носили робу повседневно, правда, с туфлями на низком каблуке. Во–вторых, для физической подготовке выдали костюмы спортивные и кроссовки. Разрешили надевать домашние халаты после восемнадцати часов, бойлер подвесили, нам же ведь каждый день теплой водичкой все надо, да и постирать тоже. Туалет, простите гальюн, наконец–то возле кубрика поставили с кабинками. Потом притащили холодильник, да, и наконец–то портьеры на окна, а не газеты, как раньше и еще всего много добавили и изменили в быте и вещевом аттестате.
И модельер поработала, потому скоро у нас и китель женский появился и шапочка, а еще не ботинки, а разрешили туфли на невысоких каблуках и ввели полусапожки. Вообще, приодели нас и приласкали.
И хоть меня прочистили по первое число, но в душе ликовала и все ликовали. Мы всего чего ожидали, добились своими коллективными действиями. Вот как мы Родине послужили. Все, как говориться, для женской гвардии в армии и на флоте!
Вот так мы достучались до начальства.
Но с нами, как оказалось, не только в одежде, но и другие проблемы. Взять хотя бы туалет. Простите, гальюн. Грубо, но так мне надо все время по–флотски говорить.
Куда все ходят, в перерывах между занятиями, нам понятно, нельзя. Потому надо на виду у всех топать, а ведь другой раз бежать уже надо в туалет офицерский. Ах, простите, в гальюн. И потом. Это не лестница, а трап, а табурет или стул, это банка. Хотя банка–то, как банка, так и осталась, а вот стул? Ну и все остальное так, по флотски. Потом всех мичманов и офицеров надо называть не Анатолий Петрович, а товарищ, мичман. И потом все эти должности и звания, пока их запомнишь? А еще эти Уставы?
И что вы думаете, наизусть надо! Многие статьи. Скучно конечно, когда по ним занятия идут, но делать нечего. А вот, автомат и все что с ним, то интересно.
Я ведь давно так умею. И меня за это мое умелое обращение с ним мичман наш, похвалил. Я еще на спор за минуту все с ним проделала с завязанными глазами. Как меня папа научил. Но об этом я никому, молчу.
С этого занятия, меня наш мичман стал выделять, давать приказания. Потом, вечером, думала, он домой ушел, а он вместе с мальчишками, что все время лезли к нам, пришел. Меня отозвал в свою каптерку, усадил на банку и давай расспрашивать.
Где жила, кто родители, как так получилось, что сирота и все в том же духе. Пришлось кое–что рассказать, хотя я поклялась об этом молчать.
Рассказала, как с родителями в полку морской пехоты и что умела с детства, как обычный мальчишка. И на броннике, и БМП ездила, и даже сказала, похвасталась, конечно же, что уже из автомата стреляла и из Макарова. Ну и еще, обо всем и всяком. Зря, конечно же, разболталась. И про дядю, Богданова Богдана Ивановича, что у нас командиром нашего факультета. И то, что после всего я у них год в семье, а потом вот сюда поступила.
На другой день, после построения он всем меня в пример поставил. Я впервые так, перед всем строем стояла, а он и то, хорошо, и это. И так как надо. Вообще, пример берите с нее.
Уж лучше бы он не делал этого. То ведь в армии, видно так принято, но не в женском, дамском коллективе.