Глава 6
Шестой день моего путешествия подходил к концу, мы мог ли бы уже сегодня доехать до столицы, но Сейм не торопился. Он будто нарочно задержал нас дольше обычного на обеденном привале. Хотя кого я хочу обмануть, задержка в пути была очень волнующей и страстной, мужчина подарил мне незабываемые мгновения. Он весь такой яркий стремительный несдержанный, полная противоположность Лансу. И если к своему управляющему я испытывала глубокую нежность и до сих пор не могла забыть о нем, несмотря на безумные ночи с Сеймом, то с последним у нас все было не так радужно. Он постоянно к чему‑нибудь меня принуждал. В основном это касалось ласк и моей активности в постели. Его не устраивало, что я просто растворяюсь в его руках и под его поцелуями. Он хотел того же, что дарил мне. Я ругалась, сопротивлялась, но он все равно выходил победителем, причем вдвойне. Оказывается, соблазнять мужчину, ласкать его, целовать столь же возбуждающе, как и его прикосновения к тебе. А сегодня он овладел мною стоя, удерживая меня навесу в своих сильных руках. Это было потрясающе, я как будто летала. Но стоит признать, перед этим в очередной раз повздорили. Точнее ругалась я, а Сейм по привычке отшучивался.
Последние дни я все чаще срывалась на мужчине, боясь себе признаться, что начинаю не просто привязываться к нему, он как репей прорастал в мое сердце. И вот и сегодня могла бы прикрикнуть, заставить кучера гнать лошадей, в то время как они всю дорогу плелись шагом. Но я, наоборот, оттягивала приезд в столицу, ведь это значило расставание с Сеймом. Временами он меня бесил, хотелось запустить в него чем‑нибудь тяжелым, что я неоднократно делала за нашу поездку, но он с хохотом уворачивался, а потом ловил меня, накрывал губы поцелуем и я забывала из‑за чего злилась. Но все хорошее заканчивается, завтра каждый из нас пойдет своей дорогой. Чтобы Сейм не говорил, но я не тешу себя иллюзиями, понимаю, что он просто скрасил себе и мне длинную дорогу. Я даже не обижаюсь на него за все те слова любви, что он шептал в порыве страсти, за обещания… почти не обижаюсь.
Нашла взглядом проезжавшего мимо моей кареты Сейма, любуясь его статью, осанкой, улыбкой, блуждающей на губах. Красив ли он? Не знаю. Мне не с кем сравнить, ведь другие мужчины для меня будто не существуют. Он и Ланс, два совершенно разных мужчины в моей жизни, но почем‑то сердце стремиться объединить их образы. Почему же так происходит? Оттого, что я в них нахожу общие черты характера? Или иногда в глазах Сейма я вижу ту же тоску и одиночество, что взирали на меня глазами Ланса? А еще его слова, и не важно, что Ланс называл меня "солнечным лучиком", а Сейм зовет "цветочком", я чувствую родственные интонации, ощущаю свет от этих нежных слов. "Солнечный цветочек" - сколько раз мне хотелось услышать от Сейма именно эти слова, но я еще не пала так низко, чтобы выпрашивать ласку у мужчины.
Карета резко качнулась, накренилась и встала, я взвизгнула и вцепилась в дверцу. Выглянула в окно, надеясь понять, чем вызвана подобная неожиданная остановка и увидела, обгоняющую нас кавалькаду из всадников. Судя по коням, это был кто‑то очень значимый и богатый. Все всадники как на подбор: затянутые в серебристые латы, с черными длинными волосами. У каждого воина в косу были вплетены то ли короткие кинжалы, то ли заточенные спицы. Даже мне было понятно, что коса у воинов была еще одним оружием, которого и так у них хватало. Не знаю, как кони умудряются нести на себе такой вес? Всего всадников было около сорока человек, но только трое из них выбивались из общей гаммы. Во - первых, закутанная в яркие покрывала и летящие одежды женщина, во всяком случае, я приписала ее к ним, потому что у остальных одежда была черной, а лица мужскими. Во - вторых, седовласый мужчина с волосами до плеч, с надменным и брезгливым выражением лица, судя по отсутствию лат, он военным не был. И в - третьих, воин без шлема, его волосы были заплетены в сложную косу, тоже нашпигованную какими‑то железяками, наверное, я бы причислила его к остальным воинам, если бы случайно не поймала его взгляд. Абсолютно черные глаза впились в меня, затягивая, стремясь подчинить, так что не вздохнуть, я будто проваливалась в их тьму. Сердце встрепенулось от страха, застучало сильнее, отдаваясь молоточками в моей голове, и с трудом смогла разорвать контакт, длящийся нескольких секунд. Мужчина удивился. Я успела заметить, как его лицо утратило невозмутимость, а он скользнул по мне взглядом, как если бы старался запомнить. Стало страшно, я юркнула за занавеску, провожая глазами последних всадников. И все же, кто тот мужчина? Маг?
- Сверры! - будто выплюнул неожиданно появившийся рядом Сейм. Его лицо утратило обычную веселость и сейчас он был не менее страшен, чем тот черноглазый сверр. Сверр? В голове тут же закрутились обрывки сказаний, историй, слухов. Меж тем Сейм обернулся ко мне и взгляд его сразу смягчился. - Как ты цветочек, сильно испугалась?
- Да как бы нет, - неуверенно ответила я. Почему‑то с появлением русоволосого здоровяка страх растаял и признаваться в том, что меня напугал взгляд сверра, было глупо. - Сейм, а разве сверры не сказка?
- Сказка? Цветочек, я надеюсь, тебе никогда не придется оказаться в одной "сказке" со сверрами. Потому что для тебя она будет последней и очень страшной, - мужчина порывисто схватил мою ладонь и поцеловал.
- Расскажешь мне? Ведь когда знаешь, чего опасаться, то не наделаешь глупостей, - тихо произнесла я, впервые прося его о чем‑то. Я даже не засомневалась в словах Сейма о сверрах, достаточно было вспомнить пугающий до дрожи взгляд черных глаз.
- Ты права, малышка. Я расскажу тебе все, что знаю об этой расе, а это не так уж мало. А ты мне честно поведаешь о том, что увидела в глазах сверра, - мужчина улыбался, но в его глазах застыло беспокойство.
- Вечером расскажешь? - спросила я, не в силах ему признаться, что мне страшно оставаться одной.
- Зачем же ждать? Сейчас людей организую, карету с обочины сдернем и я весь твой, - подмигнул Сейм и скрылся с моих глаз. Но он был где‑то рядом, потому что я постоянно слышала его голос, который непонятным образом действовал на меня успокаивающе.
Мужчины справились быстро, и уже через десять минут карета катила по дороге, а Сейм комфортно расположился рядом со мной на сиденье.
- Я тут подумал, мой рассказ будет долгим, поэтому иди ко мне, цветочек, - с этими словами мужчина подхватил меня на руки и усадил к себе на колени.
- Солнечный? - спросила я, устраивая голову на могучем плече Сейма, возмущаться его вольностью, совершенно не хотелось.
- Что? - удивленно поинтересовался русоволосый гигант, осторожно приподнимая мое лицо за подбородок.
- Солнечный цветочек? - улыбнулась ему.
- Да, ты мой солнечный цветочек, - мягко поцеловал мне в губы, а потом сказал: - Не заговаривай мне зубы, лучше расскажи, что ты почувствовала, когда встретилась взглядом с тем сверром.
- Ничего. Была только пугающая пустота, которая затягивала меня в себя. Это страшно Сейм, - прошептала я, прижимаясь к сильному и надежному телу.
- А потом он тебя отпустил? Извини, я поздно понял, что он не просто глянул с твою сторону.
- Не знаю, мне показалось, что я сама вырвалась из омута его глаз. А сверры маги? Поэтому у них могут быть и "не просто взгляды"? - вопросов у меня было много и на все не терпелось услышать ответы.
- Не спеши, малышка, - рассмеялся Сейм, крепко обнимая меня. - Устраивайся поудобнее, сейчас дядя расскажет тебе страшную сказку.
" Все началось в незапамятные времена, когда по нашему миру разгуливали только его создатели - боги Эрон и его прекрасная супруга Айньяша. Они были молоды и счастливы, вместе создавали свой мир, вместе населяли его живыми существами, вместе зажигали звезды. Они все делали вместе, ибо любили друг друга превыше себя самих. А когда боги счастливы, то и их детища радуются жизни. Так продолжалось достаточно долго, пока однажды прекрасная Айньяша не загрустила. Какая‑то тоска начала снедать ее день ото дня из года в год. Проходили столетия и становилось только хуже. Айньяша плакала, а вместе с ней страдал Эрон, для которого слезы любимой были самым страшным наказанием. Бог злился, ведь он такой всемогущий и не может найти ответ на простой вопрос. Но больше всего страдала земля, ее захватили катаклизмы, потопы сменялись землетрясениями, на месте гор образовывались моря. Однажды живые существа не выдержали, взмолились, обращаясь к Айньяше с просьбой защитить хотя бы детей о бедствий. Богиня услышала и хоть не могла справиться с тоской, спустилась к обитателям своего мира. Их осталось всего горстка измученных животных. И тут богиня увидела малышей, которые испуганно жались к своим матерям и поняла, чего ей не хватает. Эрон услышал мысли своей ненаглядной Айньши и возликовал, ведь любимая мечтала о детях.
Много лет прошло с той поры, земля успокоилась и расцвела еще краше, а у божественной четы народилось трое сыновей. Киган - старший сын, был он серьезен и молчалив, ему повиновались недра земли и огонь. Хакон - средний сын, был нежен и приветлив, ему откликались живая природа и вода. Таллэк - младший сын, любимец богини матери, веселый, озорной, любознательный и жестокий в своих экспериментах. Прекрасная Айньяша так переживала за младшего сына, что оградила его ото всех тревог и опасностей, он не знал что такое боль, не чувствовал страх, отчаяние, его сердце не познало любви. Он с одинаковым интересом и любопытством смотрел на распускающийся цветок и бьющееся в агонии животное. Его не трогали чужие страдания, он не соблюдал правил в играх с братьями, для него не существовало таких слов, как долг, честь, справедливость. Хаос - вот его второе имя. Но родители не хотели замечать это, успокаивая себя тем, что Таллэк еще ребенок и он станет добрее.