Девушка амальфи - Ребекка Уинтерз страница 6.

– Мне дали в пользование машину, и я куплю вам лекарство, если скажете, где здесь аптека.

– Я должен сам это сделать.

– Я вас отвезу – вы не в состоянии сидеть за рулем. – Она взяла со стола трость и передала ему. – Идите впереди.

Аннабел вышла за ним, заперла дверь и побежала к машине. Он с трудом сел – скорее лег – на заднее сиденье. Она захлопнула дверцу и села за руль.

– Вы прячетесь или вам так удобнее для ноги?

– И то и другое. Езжайте по дороге в Салерно, – сквозь зубы процедил он. – В семи милях отсюда на Piazza Municipio[9] есть farmacia[10] .

Выехав на шоссе, Аннабел спросила:

– Что вы стали бы делать, если бы я не приехала?

– Я уже собрался вызвать такси, когда услыхал, как подъехала машина. – Он сел – видно, больше не опасался, что его узнают, раз они выехали на автостраду.

Аннабел точно следовала его указаниям, чтобы доехать до Салерно. Движение было очень интенсивное, и она не могла увеличить скорость. Наконец она притормозила у магазина.

– Приехали. – Но никакой аптеки рядом не было.

– Никуда не двигайтесь с этого места. Если повезет, я не натолкнусь ни на кого из знакомых.

Возможно, и не натолкнется, но не заметить его невозможно. Высокий, крепкий, он в любой одежде привлекает внимание, даже в бежевых штанах из хлопчатобумажного твила и малиновой рубашке поло, которые сейчас на нем. А в военной форме он точно неотразим.

Она заметила, что с тростью он двигается достаточно быстро. Пока она ждала его, зазвонил мобильный. На дисплее появилось имя Каведзали, и Аннабел почему-то стало неловко. Ответить или нет? Если не ответить, то Евилио разволнуется.

– Привет, Евилио. Как вы?

– Molto bene[11] , Аннабел. Базилио сказал, Джованни в полном восторге от сегодняшних фотографий.

– Замечательно.

– Я завтра приеду в Амальфи. У меня появились кое-какие новые идеи относительно съемок.

– Буду очень рада вас увидеть.

– Вам удобно в доме? Что-нибудь нужно?

Надо сейчас же ему сказать.

– Дом – мечта, но оказалось, я очень устаю после съемок, и готовить мне не хочется. Поэтому я договорилась с гостиницей "Casa Claudia"[12] и остановлюсь там. Рядом полно потрясающих кафе.

– Это хороший семейный пансион, хоть и небольшой. Я с самого начала боялся, что на ферме вам будет одиноко.

– Вы оказались правы. Мне очень жаль, что причинила вам столько хлопот. Пожалуйста, не надо никого присылать, чтобы убраться в доме. Я все сделаю сама, а ключ отдам вам позже.

– Я рад, что вы передумали.

Да, она передумала. Передумала из-за Лукки.

– Я обожаю итальянскую кухню. Кажется, я съела бы все блюда, если бы не опасалась не влезть в платья, которые Марчелла для меня выбрала.

Она услышала, как Гвилио смеется. И в эту минуту к машине вернулся Лукка. Она включила громкую связь. Ей совсем не хотелось, чтобы Лукка подумал, что она разговаривает с отцом за его спиной. Может, услыхав отцовский голос, он все же решится связаться с ним.

– Аннабел, не забудьте о приеме, который я устраиваю через неделю. Там будут самые влиятельные итальянские торговые агенты. Я решил устроить им предварительный закрытый просмотр, чтобы разжечь их аппетиты перед главным запуском. – Гвилио не мог скрыть волнения.

Аннабел была готова отключить телефон, если он начнет говорить что-нибудь, что выдаст его "тайну".

– Я знаю, как много это для вас значит. Постараюсь изо всех сил.

Я в этом не сомневаюсь. Я вам сказал, что на следующей неделе прилетает Мел Джардин? Он без вас скучает.

– А я без него. – Аннабел стало тепло на душе. – Но не скрою, мне здесь очень нравится.

– Рад слышать. Неужели это означает, что вы пересматриваете мое предложение? – с надеждой спросил он.

– Нет. Это означает, что я обычная женщина, которая получает больше удовольствия, чем того заслуживает.

– Вы заслужили это удовольствие после того, что вы пережили. А теперь спокойной ночи. Увидимся завтра.

– Гвилио, спасибо за все. Ciao.

Закончив разговор, Аннабел обернулась и встретилась с непроницаемым взглядом Лукки. Свет из магазина отражался у него в зрачках, которые казались серыми с зелеными крапинками. Какие красивые и необычные глаза.

Молчание затягивалось, и ей сделалось неловко.

– Вы ждете, когда приготовят лекарство по рецепту?

– Нет. Я уже его забрал, принял и готов ехать, если вы готовы.

Видно, от того, что его ждет скорое избавление от боли, он проявил к ней вежливость. Неужели можно надеяться даже на благодарность? Аннабел завела мотор и, ничего ему не сказав, поехала в сторону Равелло.

– Отец был явно возбужден.

Вы и не представляете себе, Лукка, как он возбужден. А вслух она произнесла:

– У меня создалось впечатление, что он всегда такой.

– Вы, вероятно, слыхали о непоколебимом характере и неотразимой силе? Мой отец воплощает и то и другое, – с раздражением заметил он.

Аннабел тут же представила себе Гвилио, излучающего энергию и такого приятного в общении. Но она – не его сын, живущий с ним с рождения. И у сына свои суждения по этому поводу.

Она хотела было спросить, не надо ли ему что-нибудь купить по дороге, но передумала. Он молчит, значит, не стоит его спрашивать.

От такого угрюмого поведения кому угодно сделается не по себе, но она уже успела кое-что о нем узнать и, несмотря ни на что, жалела его. Он – не обычный человек, он выполнял свой воинский долг, привык принимать мгновенные решения, чтобы сразить противника, а самому остаться в живых. К тому же надо учитывать ранение, которое заставило его неожиданно вернуться домой. Она подумала о том, что не в его характере показывать, что он в ком-то нуждается. Вероятно, он слишком горд и будет избегать суеты вокруг себя. Аннабел это понимала и сожалела о том, что оказалась в его доме прошлой ночью. Раненый летчик имел право вернуться домой и без лишних глаз справиться со своими бедами.

Она оказалась не в том месте и не в то время. Гвилио не мог этого предусмотреть – он хотел устроить ее как можно лучше.

Аннабел стало стыдно, когда она вспомнила те жестокие слова, которые наговорила Лукке. Она излила на него всю ту брань, которую заслужил Райан. Он частенько возвращался домой поздно ночью после вечерних обходов в больнице. Вернее, она думала, что это были вечерние обходы. А он был тогда с женщиной, его теперешней женой. И у них ребенок. Ребенок, которого должна была родить Аннабел. Ребенок, которого они не могли, по словам Райана, завести до тех пор, пока он не откроет собственную практику.

Слова, брошенные в лицо Лукки прошлой ночью, были направлены в ложную цель. При первой же возможности она извинится перед Луккой.

Они подъехали к дому, и ей показалось, что он заснул. Она открыла заднюю дверцу и окликнула его, но ответа не последовало. Если бы он не полулежал в неудобной позе, она оставила бы его в машине на ночь.

Взяв трость, она прислонила ее к машине.

– Лукка? – Она тронула его за плечо. – Просыпайтесь! Вы уже дома. Я помогу вам выйти. Ну же. Вы не можете оставаться в машине.

Вероятно, ее слова – или просто звук голоса – дошли до него. Его тело напряглось и резко дернулось. Он захлебывался от слов. Он не ругался, и это не были злобные слова. Хотя Аннабел мало что понимала по-итальянски, но догадалась, что он, должно быть, отдавал приказы или указания. На его лице отразился ужас, что было видно даже в полутьме. Он мертвой хваткой вцепился ей в плечо, не сознавая своей силы. Ночной воздух прорезали его крики. Ей послышалось какое-то имя, произнесенное им вперемешку со сдавленными рыданиями. Дрожь сотрясала его тело, а у нее сердце разрывалась от сострадания, глядя на него.

Он переживал посттравматический стресс. Аннабел приходилось выхаживать ветеранов, и она более чем кто-либо понимала его интуитивное желание спрятаться от семьи, пока он не придет в норму.

Она наклонилась вперед и обняла его за плечи свободной рукой. Она укачивала его, словно ребенка, приговаривая:

– Лукка, все в порядке. Это просто сон. Вы дома, и ничто вам не угрожает.

Ее щеки коснулась свежевыбритая мужская щека. Чья щека была мокрой от слез – непонятно.

– Все хорошо, – прошептала она, прижавшись губами к его виску. Я с вами. Проснитесь.

Наконец он перестал стискивать железными пальцами ей плечо, его тело расслабилось, и он тяжело выдохнул.

Руки Лукки шарили по ее талии и спине, потом – по плечам и по лицу. Он смотрел на нее, ничего не понимая.

– Привет, – прошептала она, чувствуя, что ее собственное тело дрожит от его прикосновений. – Вы меня вспомнили?

– Синьорина Марш, – после долгого молчания произнес он.

– Да. Вам приснился дурной сон, пока мы ехали из аптеки.

Их губы были так близки, что она ощущала его дыхание.

– Прошлой ночью мне тоже снился страшный сон? – спросил он с болью в голосе.

У нее снова сжалось сердце.

– Честно говоря, я не знаю. Как только вы уснули, я перебралась в другую комнату. Лукка, расскажите мне, что случилось с вами на войне. Поговорите со мной. Я так поняла, ваш истребитель разбился.

Он сжал ей плечи. Даже в сумерках было заметно, как потемнело его лицо.

– Вы много всего услышали?

– Достаточно, чтобы понять, что с вами происходит.

– Вы действительно хотите знать? – пробормотал он.

– Да! Как бы ужасно это не оказалось.

– Наш отряд попал под огонь противника. – Дыхание прерывисто вырывалось у него изо рта. – Я видел, как сбили моего лучшего друга. Почему его, а не меня?

Как он страдает! И она вместе с ним.