- Сначала пусть скажет, чего такое "курёр де жоп" и почему она тебя им обозвала!
Пауза. Немая сцена. Филип закатил глаза к потолку и уставился на гипсового ангелочка, придерживавшего люстру. Шарлотта некоторое время издавала булькающие звуки, совершенно неуместные при ее внешности, а потом почти простонала:
- Это означает "человек, который любит разговаривать с женщинами". Твой дядя Филип беседовал со стюардессами, ну и…
Джонни величественно кивнул.
- Тогда ладно. ТЕТЯ Шарлотта, можно, я не буду сегодня мыться?
- Можно. Конечно, можно. Ты позволишь помочь тебе переодеться в пижа…
- Еще чего! Фил! Пусть она не смотрит!
- Она не будет смотреть, Джонни. Мы, суровые, молчаливые мужчины, никому не позволяем таких глупостей.
Шарлотта растерянно смотрела на Филипа, а тот спокойно продолжал:
- Мы, собственно, и маму не особенно пускали смотреть. В детстве еще туда-сюда, все же мать, но когда выросли - пи-пи. У мужчины должен быть свой внутренний мир. Тетя Шарлотта, спокойной ночи и… что еще нужно сказать, Маленький Джон?
- Са-па-си-ба. Приятных снов. Ори… Ори-вуяр!
Шарлотта всхлипнула, послала Джонни воздушный поцелуй и бежала с поля боя.
Джонни заснул, едва донеся голову до подушки. Филип осторожно подоткнул одеяло, посадил мадам Анжу поудобнее, грустно подмигнул ей.
Жанет, Жанет… И ты, братишка. Что же вы наделали? Мы могли быть так счастливы. У вас отличный парень, да и сестренка у тебя, Жанет, супер. Возможно, со временем мы все смогли бы наладить отношения…
А сейчас она хочет забрать у меня Джонни, но вы не волнуйтесь. Я не отдам его никогда и никому, даже если нам придется бежать отсюда.
Только если он сам не пожелает остаться…
При этой мысли Филипу вдруг нестерпимо захотелось выпить и выкурить сигарету.
Об этом он задумался впервые, только когда увидел комнату, приготовленную для Джонни.
Дело не в том, что одни эти игрушки стоят столько же, сколько Филип платит в месяц за квартиру. Дело не в личном шофере и не в роскошном ковре, не в богатстве… Дело в том, что в этой комнате - Любовь.
Этого не купишь, это разлито в воздухе. Здесь тепло - не от отопления. Маленькая Жанет росла здесь в любви и нежности, а в какой-то из соседних комнат росла старшая сестра, Шарлотта. И Шарлотта Артуа могла бы просто блистать. Выйти замуж за миллионера - наверняка они пачками валяются у ее ног, тратить мужнины деньги, отдыхать в Ницце и на Мальдивах, украшать собой светские хроники глянцевых журналов. Вместо Шарлотта любила свою младшую сестренку, очень любила, а то, что она сейчас такая замороженная… Иногда о любви не говорят, молчат - но она от этого не становится слабее. И кто он такой, чтобы осуждать эту красавицу с мужским характеромэтого она приняла на себя нелегкие обязанности главы семьи - и, судя по всему, неплохо с этими обязанностями справляется.
Будем же снисходительны к бедной Снежной королеве, такой одинокой в своем ледяном замке, такой неумелой… и такой красивой.
Кстати, совместное распитие спиртных напитков на ночь сближает. А выпить ему сейчас необходимо.
Филип осторожно сполз с исполинской кровати и на цыпочках покинул спальню.
Для начала он заблудился, что было совершенно естественно. Дом был огромен, тих и безмолвен. Филип решил рассуждать логически - стал искать гостиную или столовую.
В конце концов, совершенно случайно, он набрел на источник света - и тут же выяснил, что интуиция не подвела.
Гостиная была на месте, камин в ней присутствовал, собственно, он-то и давал свет, тихий и ласковый, а возле камина стояло несколько кресел и стеклянный столик с приличным набором разнообразных графинов и бутылок. В одном из кресел обнаружилась и Шарлотта Артуа, одетая совсем уж демократично, в голубые джинсы и просторную полотняную рубаху, под которой - к гадалке не ходи! - никакого белья наверняка не было. Черная грива волос кольцами разметалась по плечам, но на этом вся красота заканчивалась. Глаза у Шарлотты Артуа превратились в щелочки, нос распух, губы дрожали, а на щеках цвели алые пятна. Словом, даже очень тупой человек догадался бы, что последние минут двадцать Шарлотта Артуа прорыдала, и, если бы не появление Филипа Марча, самозабвенно отдавалась бы этому занятию и дальше. На столике возле нее стоял бокал с виски, в котором медленно угасали почти растаявшие кубики льда.
Филип плюхнулся в соседнее кресло и тактично уставился на огонь. Через секунду из кресла королевы виноделия донесся несколько гнусавый полушепот:
- Ваша комната следующая по коридору, но если вы считаете, что эту ночь лучше провести с мальчиком…
- Если вы таким образом хотите прогнать меня, то у вас ничего не выйдет. Во-первых, коты независимы и сами выбирают, где разлечься… во-вторых, я понятия не имею, где теперь находится комната Джонни, равно как и следующая за ней по коридору. Этот дом слишком велик. Выпить дают?
- Вы пьющий?
- Я малопьющий. Считайте, что у меня акклиматизация. Кстати, а вы сами-то не зашибаете? Я думал, вы ограничиваетесь красным полусухим.
Тихий смешок, больше похожий на стон.
- Во-первых, я предпочитаю сухое. Во-вторых… мне требовались срочные меры. Наливайте сами. Лед внизу.
Налив себе на три пальца отличного виски, Филип впервые посмотрел на несчастную и зареванную хозяйку дома.
- Знаете, хоть вы сейчас истинное чудовище…
- Ну знаете…
- Но это же правда? Глаз нет, зато нос в два раза больше, чем требуется, насморк, лицо в пятнах… Так вот, несмотря на все вышеперечисленное, вы мне такой нравитесь гораздо больше.
- Почему?
- До этого передо мной маячила античная богиня со склочным характером, а сейчас я вижу несчастную и замученную девчонку, у которой нет сил на шпильки и язвительные замечания по поводу моей социальной неустроенности и неухоженного внешнего вида.
- Мне тридцать лет…
- Бывает. Потом будет еще и тридцать пять, а уж в сорок вообще поголовно у всех начинается кризис среднего возраста.
- Я к тому, что девчонка - это уже не про меня.
- Девчонка - это состояние духа, а не показатель метрики. Вот мы с Джонни, например, считаем себя взрослыми, суровыми мужчинами, хотя нам вместе всего на год больше, чем вам.
- Значит, девчонка?
- Точно. Почему вы рыдали, девчонка?
- Очень много эмоций. Раньше мне всегда удавалось избегать подобных потрясений. Он так разговаривал с куклой… Он похож на Жанет до такой степени, что у меня сердце прихватило.
- Джонни - дитя большой любви. Он очень сильно похож на обоих родителей. Говорит, ходит, голову поворачивает - и передо мной мой старший брат. Потом наклонит головенку, улыбнется - чистая Жанет.
- Вы дружили с братом?
- Дружили - неправильное слово. Вот вы дружите со своей правой рукой? Уважаете свои… гм… ноги? Я и Тревор были - одно. Я потерял не его - часть себя. Джонни - то же самое. Я не могу отдать его, как не могу отдать свою руку или ногу. Придется либо резать по живому, либо ждать, пока само отвалится.
- Знаете, мистер Марч… я вам завидую.
- Знаете, графиня, это очень глупо - сидеть - и звать друг друга по фамилии. Давайте выпьем… ну хоть "на вы"?
- А почему не "на ты"?
- Честно? Вы не располагаете к фамильярности.
- Я и Жанно не нравлюсь.
- Я не сказал - не нравитесь. Я сказал - не располагаете к тому, чтоб общаться с вами по-свойски.
- А Жанет?
- Жанет была совсем другой. Хохотушкой и болтушкой. Выдумщицей, хулиганкой, маленькой хозяйкой, девочкой-подростком. Когда кормила Джонни - Мадонной. Другом была хорошим.
- Ладно, давайте "на вы".
Звякнули бокалы. Снова наступила тишина. Потом Шарлотта вновь заговорила.
- Вы никогда не жалели о том, что пришлось отказаться… из-за Жанно…
- Знаете, как ни странно, мне многие задавали этот вопрос.
- Чего же здесь странного? Вы были преуспевающим топ-менеджером, ваша карьера только началась…
- И посмотрите, как быстро она закончилась. Разве может НАСТОЯЩЕЕ вот так рассыпаться в мгновение ока? И разве карьера - любая карьера - стоит жизни?
- Многие думают, что да.
- Просто им повезло и они вряд ли знают, что значит - потерять навсегда. Мы с Тревором стали круглыми сиротами, когда нам было три и шесть лет. В среднем - как Джонни. А еще через пять лет оказались в детском доме. Нет ничего страшнее, когда приходят взрослые дядьки и тетьки и решают: мы дадим тебе три рубашки и двое брюк в год, ты будешь получать завтрак, обед и ужин, жить вместе с целой толпой таких же одиноких малолеток и испытывать горячую благодарность за то, что у тебя есть крыша над головой. И никому, в сущности, нет до тебя дела. Нам с Тревором повезло, нас не разлучили. Мы выжили, выстояли, смогли не озлобиться. Но мы всегда помнили свой настоящий дом, маму и папу, бабушку Мэри… и поклялись, что у нас будет настоящий дом и настоящая семья. И наши дети никогда не останутся в одиночестве.
- Как вы думаете, Жанно сможет привыкнуть ко мне?
- Не знаю. Правда не знаю. Это зависит только от вас. Если сможете привыкнуть и полюбить его вы - тогда рано или поздно привыкнет и он.
- Рано или поздно…
- Бизнес-план тут не прокатит. Это может занять и годы…
- Вы мягко намекаете, что я зря все это затеяла?
- Как вам сказать… Честно говоря, меня бы больше устроило, если бы вы никогда не появлялись в нашей жизни, но что толку об этом думать, если вы уже здесь. Вернее, это мы у вас здесь.
- Ха! Понимаю. Остается дождаться, когда я совершу ошибку…
- Бедная девочка Шарлотта!
- Что?