- Никому не известно, почему в этой стране идет война, - сердито сказал ему Барнагаш, - но они постоянно воюют. Они могут просто так отрезать тебе голову. - Симеон не стал напоминать Барнагашу, что прием абиссинцев может оказаться куда менее опасным, чем тот, который оказал ему сам горный король.
Когда Симеон смог наконец уехать, он прихватил с собой традиционный дар провинциального правителя - долгую дружбу. А также любовь к бегу.
Бег прояснял ему разум. Заряжал энергией тело. Симеон твердо решил в ближайшие же дни приобщить к бегу Годфри - он был немного полноват в талии. Младшему брату просто необходима физическая активность, а также мужская компания.
Симеон пробежал еще одну милю, и мысли его перешли к отцу.
Разумеется, он знал, что отца не стало. Известие о его смерти пришло довольно быстро - месяца через два после похорон. Симеон тогда путешествовал по Пальмире и направлялся в Дамаск. Он заглянул в англиканскую церковь, расположенную на одной из улиц Дамаска, и заказал заупокойную службу. Но лишь оказавшись возле дверей Ревелс-Хауса, Симеон явственно осознал, что случилось. Его крепкого отца - человека, который легко подбрасывал его в воздух, сажал на коня, - не стало. И дом стал похож на пересохший колодец - пустой и безжизненный. А мать превратилась в крикливого диктатора. Младший брат тучен и вял. Усадьба в полном упадке. Даже дом разваливается, многие вещи в нем поломаны или разбиты. Ковры покрыты пятнами, драпировки выгорели.
"И кто в этом виноват?" - спросил его внутренний голос.
"Но я же теперь здесь", - ответил Симеон сам себе.
Он вернулся в Англию, чтобы привести в порядок поместье, заняться семьей, познакомиться с женой.
С его женой.
Еще один объект, который следует рассматривать очень осторожно. Похоже, в их первую встречу он вел себя не так, как надо. Она оказалась прямой противоположностью тому, что он ожидал увидеть. Золотая середина учила, что красота - это всего лишь внешняя оболочка, однако красота Исидоры исходила изнутри и была яркой, как пламя факела. Его жена походила на принцессу, только он никогда в жизни не видел принцесс со всеми зубами.
При одной мысли об Исидоре Симеону захотелось замедлить бег - из-за странной реакции его тела на возникший в голове образ. Бежать? Или?..
Бежать.
Симеон одернул спереди штаны и побежал быстрее.
Обед не задался с самого начала, когда Хонейдью расставил на столе тарелки с бульоном. Симеон совершенно забыл нелепое английское убеждение в том, что бульон подходит всем, кроме разве что несчастных инвалидов.
Он был зверски голоден после пробежки.
- Я подожду смены блюд, - сказал Симеон дворецкому.
Хонейдью кивнул, но Симеону показалось, что в его глазах мелькнула тревога. Стол бы освещен сальными свечами, годившимися только для комнат слуг, так что Симеон не мог хорошенько разглядеть лицо дворецкого, но причина тревоги Хонейдью скоро стала понятна. Следом за бульоном подали по тонкому, как бумага, ростбифу.
Следующее блюдо было еще более удивительным. Опустив глаза на порезанное кружочками крутое яйцо, сбрызнутое каким-то коричневатым соусом, Симеон потерял терпение.
- Хонейдью, - сказал он, силясь говорить спокойно, - будьте так добры сообщить мне, что у нас сегодня в меню.
В разговор вмешалась мать.
- Это я составляла меню - именно такие блюда нам подходят, - заявила она. - Если хочешь, можешь меня поблагодарить. Перед тобой блюдо под названием oeufs au lapin .
- Ну да, яйца, - кивнул Симеон. - Это я вижу.
- А соус сделан из крольчатины, - сообщила герцогиня.
- А-а…
- Похоже, ты привык к более грубой пище, - заявила она.
Годфри с отчаянным энтузиазмом тыкал вилкой в яйцо, и это заставило Симеона задуматься о том, что подадут на стол дальше.
Больше на обед ничего не было.
- Должно быть, вы шутите? - недоверчиво проговорил Симеон.
- Яйца и мясо мы получили в одном блюде, - промолвила герцогиня, глядя на него. - А начали обед с бульона. Мы в Англии, знаешь ли, не едим филе из льва! И мы с твоим отцом всегда питались умеренно.
- Никакой это не умеренный обед, - сказал Симеон. - Это обед для голодающих.
Наклонившись к нему, Годфри громко прошептал:
- Симеон, если хочешь, кто-нибудь из слуг принесет тебе перед сном большую тарелку с хлебом и сыром. А иногда они еще добавляют жир со сковороды, на которой жарилось мясо.
Мать явно это слышала, однако она с деланно равнодушным видом уставилась на противоположную стену.
Неудивительно, что несчастный мальчик округлился. Поскольку мать не давала ему той пищи, в которой нуждается его растущий организм, Годфри научился запасать жир, как голодный нищий, и при каждой возможности переедал.
Симеон повернулся к дворецкому.
- Хонейдью, - промолвил он, - прикажите миссис Балок подать к столу все, что она может приготовить в ближайшие несколько минут. Кстати, я сейчас говорю не о хлебе с сыром.
Поклонившись, Хонейдью быстро вышел из столовой. Мать Симеона надулась и закатила глаза с таким видом, словно он рыгнул в ее присутствии.
А Годфри застенчиво спросил:
- Симеон, а ты правда ел льва?
Герцогиня строго посмотрела на него, и мальчик тут же поправился:
- Ваша светлость?
- Не то чтобы это было очень часто, - ответил Симеон. - В варварских странах есть племена, которые едят львов, а потому зависят от них. Можешь мне поверить, что если бы они время от времени не ели львов, то этих хищников стало бы намного больше и они давно покончили бы с людьми.
Даже удивительно, как мать могла выражать свое презрение, не глядя на него и не говоря ни слова. Симеон снова повернулся к брату, в глазах которого загорелся непритворный интерес.
- Как-то раз я ел тушеное мясо льва, и у него был привкус дичи. Но оно показалось мне слишком грубым, - сказал он. - Честно говоря, мне бы не хотелось еще раз его пробовать.
- А ты когда-нибудь ел змею?
- Нет. Но…
- Довольно! - прикрикнула герцогиня.
На этом беседа за обеденным столом для герцога Козуэя завершилась.
Глава 4
Тор-Хаус, Кенсингтон
Лондонская резиденция герцога Бомона
22 февраля 1784 года
- Как ты считаешь, я заказала достаточно соблазнительную ночную сорочку? Или тебе кажется, что его вообще невозможно возбудить? Джемма, у тебя есть знакомый, с которым можно было бы потолковать о мужских проблемах?
Джемма поморщилась.
- Исидора, а об этом обязательно говорить за завтраком? Поскольку бедняга никогда в жизни не видел ночной сорочки, я бы посоветовала тебе выбрать самый простой фасон. К примеру, заменить кружева лентами, - предложила она. - Возможно, он не сумеет справиться с кружевами.
Опустив глаза на яйца всмятку, Исидора ощутила тошноту.
- Как бы мне в самом деле хотелось, чтобы мама была жива, - прошептала она.
- Ну и что твоя мать могла бы сделать в этой ситуации?
- Она бы посмеялась, - ответила Исидора. - Мама вообще часто смеялась. Тебе же известно, что она была итальянкой и считала англичан довольно глупыми. Кстати, отец тоже был итальянцем, и мама говорила, что он глупее самого худшего из англичан.
- Как она умерла? - спросила Джемма.
- Они плыли под парусами. Внезапно началась сильная гроза, и их яхта перевернулась. - Теперь, когда прошло столько лет, Исидора уже могла произнести эти слова недрогнувшим голосом. И это было немалым ее достижением.
- Мне так жаль, - промолвила Джемма.
- Хорошо хоть у меня сохранились воспоминания о ней и о папе, - вздохнула Исидора. - И тетушка, которая меня вырастила, была просто чудесной.
- Тетушка со стороны матери?
- Нет, сестра моего отца. После похорон она отвезла меня в поместье Козуэев. Все считали, что раз уж меня выдали замуж за герцога, будет разумно, если моим воспитанием займется его мать. Поскольку самому Козуэю уже исполнилось восемнадцать лет, мы смогли вступить в брак по доверенности. Но я была так несчастна в их доме, что тетушка вскоре забрала меня оттуда.
- Наверное, герцогиня вела себя просто чудовищно, - кивнула Джемма. - Я всего лишь однажды встречалась с ней, и она сразу сделала мне строгий выговор.
- Герцогиня, точнее, вдовствующая герцогиня, не верит в горе, - вспоминала Исидора. - Она много раз мне об этом говорила. Думаю, она была рада тому, что я уезжаю. Правда, узнав побольше о моей тетушке, она попыталась меня вернуть.
Джемма вопросительно приподняла брови.
- Моя тетя - скрипачка, - продолжала Исидора. - Она сказала герцогине, что отвезет меня к родственникам отца в Италию, но на самом деле мы с ней путешествовали по Европе, и она давала концерты. Временами мы жили в Венеции, но частенько уезжали и подальше: в Пруссию, Францию, Брюссель, Прагу…
- Как необычно… - промолвила Джемма. И через мгновение добавила: - Невестка герцогини Козуэй путешествует в компании с бродячим музыкантом. - Она усмехнулась. - Твоя тетушка еще жива?
Исидора кивнула:
- Сейчас она ведет довольно спокойную жизнь. Несколько лет назад она заявила, что устала ездить по Европе. Мы все время ждали возвращения Козуэя, поэтому тетя то и дело повторяла: "Это наша последняя поездка в Вену!" Но каким-то образом мы снова и снова возвращались в Вену, а от Козуэя так и не было никаких известий… Когда мне исполнился двадцать один год, она уехала в Уэльс.
- Одна?
- Нет, она вышла замуж за художника.
- Правда? Я могла о нем что-то слышать?