Ну так и давайте нормально дождемся, чтоб все, так сказать, довести до конца. И давайте любить друг друга.
Ж2. Любить, блядь! Я уже два часа без дозы, а он - любить!
М2. Любовь творит чудеса.
МЗ. На чем он торчит?
Ж1. На Толстом.
M1 (злорадно). Вот уж дрянь, не приведи вляпаться! Толстой! (Смеется.) Как вспомню - мороз по коже!
М2. Тебе не понравилось, друг?
M1. He понравилось?! (Смеется.) Да как это может понравиться? Толстой! Года три назад мы с дружбаном нарыли немного бабок, ну и в Цюрихе неплохо оттянулись: сначала Селин, Клоссовски, Беккет, потом, как всегда помягче: Флобер, Мопассан, Стендаль. А назавтра я проснулся уже в Женеве. А в Женеве ситуация совсем другая, чем в Цюрихе.
Все понимающе кивают.
M1. В Женеве разнообразия не жди. Иду, стоят негры. К первому подхожу: Кафка, Джойс. Ко второму: Кафка, Джойс. К третьему: Кафка, Джойс, Томас Манн.
Все морщатся.
M1. Как из ломки выходить? Неужели Кафкой? Подхожу к последнему: Кафка, Джойс, Толстой. А что это, спрашиваю? Классная вещь, говорит. Ну, я взял. Сначала - ничего особенного. Вроде Диккенс, или Флобер с Теккереем, потом хорошо, хорошо, совсем как-то хорошо так, сильный кайф такой, широкий, блядь, мощный, но в конце... в конце так хуево! Так хуево! (Морщится.) Мне от Симоны де Бовуар так хуево не было, как от Толстого. В общем, выполз на улицу, взял Кафки. Немного полегчало. Поехал в аэропорт, а в Лондоне - сразу нашего фирменного коктейля - Сервантеса с Хаксли - как врезал! Потом немного Боккаччо, немного Гоголя, - и вышел живым и здоровым!
М2. Друг. Тебе, вероятно, дали фальшак.
Ж1. Настоящий еще хуже.
МЗ. Верно. Хотя Томас Манн - тоже говно порядочное. У меня после него так болела печень.
Ж1. Пополам с Хармсом он неплохо идет.
МЗ. Ну, с Хармсом все идет неплохо. Даже Горький.
М4. Это кто там Горького вспомнил?
МЗ. Я. А что?
М4. При мне это говно не вспоминайте. Я полгода просидел на нем.
Ж1. Зачем?
М4. Денег не было. Вот и сидел на говне.
Ж1. Сочувствую.
М4. А ты не на Чехове случайно сидишь?
Ж1 (мучительно потягивается). Нет. На Набокове.
Все смотрят на нее.
Ж2. Но это же... дико дорого!
Ж1. Средства позволяют.
М2. А чем. Ты. Из ломки. Выходишь?
Ж1. Сложный выход. Сначала полдозы Бунина, потом полдозы Белого, а в конце четверть дозы Джойса.
Ж2. Набоков, да! Дико дорогая вещь. (Качает головой.) Дико дорогая. На одну дозу Набокова можно купить 4 дозы Роб Грийе и 18 доз Натали Саррот. А уж Симоны де Бовуар...
М4. А вот Фолкнер чем хорош. Из ломки выходишь знаете чем? Фолкнером.
Все смеются.
М4. Ну и что смешного?
Дверь открывается. Входит Продавец в порванном плаще, с чемоданчиком в руке.
ПРОДАВЕЦ (говорит угрюмо, с трудом переводя дыхание). Еб твою мать... (Ставит чемоданчик на стал, садится, осматривает свой плащ.) Свиньи ебаные... Нормально пройти по городу стало проблемой. Хуевой проблемой.
М4. Облава?
ПРОДАВЕЦ. Хуже.
M1. Что может быть хуже облавы?
МЗ (подходит, трогает чемоданчик). Сутки в камере без дозы.
ПРОДАВЕЦ (бьет его по руке). Я никогда не опаздываю к клиентам. Никогда. Вышел, как и планировал - без четверти. По моей улице идет толпа женщин с лозунгом МУЖЧИНА - СКОТ С РОГОМ МЕЖДУ НОГ. Обгоняю их, сворачиваю за угол. А навстречу прет толпа мужиков с лозунгом ЖЕНЩИНА - СОСУД ДЛЯ МУЖСКОЙ СПЕРМЫ. Сворачивать второй раз было некуда. На углу попал между ними. Ну и... (трогает рваный плащ)... главное товар цел... (Неторопливо открывает чемоданчик. Все обступают стол. Содержимое чемоданчика подсвечено изнутри голубоватым светом: это уложенные рядами баночки с таблетками. На баночках написаны имена писателей.)
Ж2. А это... ну...
ПРОДАВЕЦ. Что?
Ж2. Нет... нет, ничего...
ПРОДАВЕЦ. Значит. Вы заказывали коллективное. Есть четыре новых. Первый. (Берет баночку.) Эдгар По. Это очень круто. Но выход сложный. Через Шолохова и Солженицына.
Все брезгливо морщатся.
Ж1.