Слова благодарности словно застревали у меня в горле, и приходилось прикладывать определенные усилия, чтобы выжать их из себя. Но, несмотря на холодный прием, оказанный мир дядей Эбенезером, мне бы не хотелось, чтобы меня назвали неблагодарной. В конце концов, в Глен-Клэр мне предложили кров.
- Здесь для тебя ничего нет, - сказал он, прикрыв глаза. Он кивнул в сторону Эллен. - Она уже сказала тебе? Я пропиваю весь доход, какой приносит поместье. - Он отсалютовал бутылкой.
- Поблизости контрабандисты, - поторопилась перевести Эллен. - Катриона встретила их на дороге.
Нахмурившись, дядя Эбенезер снова опустил бутылку:
- Я знаю.
Эллен принялась рассеянно крошить хлеб:
- За ними гнались двое таможенников. Завтра они обещали нас навестить.
Дядя Эбенезер бросил на нее презрительный взгляд:
- В таком случае ты уж постарайся, отвлеки их. Нам здесь ни к чему чужаки, которые суют нос в наши дела.
Эллен болезненно вспыхнула, но промолчала. Дядя Эбенезер хлебнул еще виски.
- Ну. Катриона Бэлфур, сознавайся: надеялась, что здесь тебя ждут богатство и роскошь?
Я посмотрела на Эллен, но она явно избегала моего взгляда: Ее лицо выглядело измученным и холодным.
- Признаюсь, сэр, - сказала я, - когда я услышала о своей зажиточной родне, я подумала, что вы можете мне помочь. - Я повысила голос. - Но я - не попрошайка. Мне не нужно ничего, что дают неохотно. Я всегда могу вернуться в Эплкросс и зарабатывать себе на жизнь.
Эллен изумленно посмотрела на меня:
- Работать?
- Ага, - грубо сказал дядя Эбенезер, - вот чем тебе полагалось бы заниматься, девчонка, если бы твоя мать не забила твою голову разными глупыми аристократическими замашками и не воспитала тебя ни на что не годной! - Он потянулся за хлебом, отломил кусок и сунул его в рот. - Посмотрим, - сказал он. - Нам здесь лишние рты ни к чему!
Я встала. В тот миг я была так зла, что была готова вернуться в Эплкросс хоть пешком. Затем я поймала взгляд Эллен. Она умоляюще смотрела на меня, и я вспомнила, как долго она мечтала о родственной душе.
- Я покажу тебе твою комнату, - быстро сказала она, хватая свечу. - Извини нас, папа.
Дядя Эбенезер фыркнул:
- Комнату! Чулан для метел, полный крыс, - вот место для дочери Дэви.
Мы вышли, а он остался доедать сыр в темноте.
- Мне так жаль, - шептала Эллен, ведя меня по коридору к подножию лестницы - Папа всегда такой, когда выпьет.
- А когда он трезв? - прошептала я в ответ.
Она улыбнулась, но тут же снова погрустнела:
- Ненамного лучше… Скажи, Катриона, ты ведь не уедешь? Пожалуйста, не уезжай, ведь мы только что познакомились! - Она схватила меня за руку. - Пожалуйста!
Я разрывалась на части. Я уже успела полюбить Эллен, и мне было совершенно ясно, как одинока она была в огромном обветшалом особняке - вдобавок с отцом, который пропивал ее приданое.
- Я подумаю, - пообещала я. - Я не смогу оставаться здесь, если дядя Эбенезер будет против.
Она отпустила мою руку и начала подниматься по лестнице.
- Думаю, все будет в порядке, - сказала она. Ее голос чуточку повеселел. - Так ты говоришь, что могла бы работать?
- Учительницей или компаньонкой, наверное, - ответила я, стараясь не думать о том, что предлагал мне, Нейл Синклар. Мне захотелось расспросить Эллен о Нейле, но я сразу же передумала. Он назвал ее очаровательной, возможно, это была не лучшая идея, так как, может статься, она была о нем того же мнения.
- Учительницей? - спросила Эллен, словно сама эта идея была невероятной. - Как необычно!
Она открыла дверь маленькой спальни на втором этаже. Комнатка была чистой и пустой, не считая стола с кувшином воды и кружкой и огромной кровати под балдахином, которая выглядела так, будто ей было уже по меньшей мере сто лет.
Эллен встревоженно оглянулась.
- Я сама здесь прибиралась, - сказала она. - Белье свежее.
- Выглядит замечательно, - соврала я и, поцеловав ее, пожелала спокойной ночи. - Прости меня, но я немного утомилась.
Несмотря на усталость, заснула я не сразу. Белье и вправду было свежим, но матрас был влажным и комковатым, как овсянка у бедняка. За стенами шуршали мыши, и весь старый дом скрипел и стонал вокруг меня, как тонущий галеон. Судя по всему, в Глен-Клэр было очень неспокойно.
Я вспоминала отца. Интересно, из-за чего он поссорился с дядей Эбенезером? Я думала о тете Маделин. Нейл сказал, что она страдает от нервов, а Эллен сказала, что она больна. И я думала о самой Эллен и о джентльменах, которые, без сомнения, должны были выстраиваться в очередь, чтобы вырвать ее из нищеты. И наконец, я размышляла о Нейле Синкларе и о том, что скажу ему, когда мы увидимся в следующий раз. Контрабандист или фритредер, негодяй или герой - больше он от меня поцелуев не получит. Вот какой обет я себе дала.
Глава шестая,
в которой Глен-Клэр принимает великое множество гостей
Когда я проснулась, лучи солнца падали на дощатый пол, а весь дом гудел от суеты. Я повернулась на бок и почувствовала боль в спине. После ночи, проведенной на неудобном матрасе, у меня затекло все тело.
За дверью послышались шаги. Потом до меня донесся чей-то жалобный, ворчливый голос, слышимый, видимо, через приотворенную дверь.
- Где же Эллен? Я просила вас прислать ее ко мне. Нет, мне не нужны лекарства. В этой комнате слишком холодно. Подоткните мне одеяла. Нет, не так, женщина. Вы задушите меня!
Дверь неожиданно захлопнулась, приглушив голоса.
Я открыла глаза и посмотрела на свое старенькое одеяло. Судя по всему, это и есть тяжело больная тетя Маделин. Я не знала, чем она больна, но с ее легкими, во всяком случае, все было в порядке.
Я спустила босые ноги на пол и взяла нижнюю юбку. За пять минут я успела одеться и причесаться. Распахнув занавески, я выглянула в окно и была немедленно очарована.
Старый дом стоял на мысу между озером Клэр и меньшим озером Торран. Моя комната располагалась с тыльной стороны дома, и окна выходили на заросшую лужайку, по которой прогуливались павлины. За меньшим озером долина расширялась и образовывала широкую чашу, подходя к высоким горам. Одетые в янтарь и багрянец, они возвышались до самого неба. В тот миг я полюбила Глен-Клэр.
Открыв дверь своей спальни, я услышала голос моей тети, то возвышающийся, то затихающий, как перезвон колокольчиков. Ее было слышно даже через две дубовые двери! Несомненно, позже Эллен представит меня ей. Но сейчас я была настроена не лучшим образом и с нетерпением дожидалась завтрака.
Я не рассчитывала на щедрое угощение, но действительность превзошла мои ожидания. Когда я спустилась на кухню, там была Эллен, которая помешивала в кастрюльке на плите овсянку. Свистел чайник.
Увидев меня, Эллен просветлела лицом.
- Я не хотела будить тебя, - сообщила она, - Ведь вчера ты так устала! Ну, - она зачерпнула полную ложку каши, - подставляй тарелку.
Каша была серого цвета и шлепнулась в тарелку одним толстым комком. Я постаралась не показывать своего отвращения и, взяв ложку, поковыряла ею в тарелке, пока Эллен наливала мне в кружку чай.
Каша почти остыла. У меня заурчало в животе. Эллен озабоченно смотрела на меня:
- Ну как?
- Очень вкусно, - пробормотала я, стараясь не подавиться и надеясь скорее запить кашу чаем.
Эллен улыбнулась.
- Мама сегодня не в духе, - сообщила она, усаживаясь на кухонную скамью рядом со мной. - Она простыла, и за ней ухаживает миссис Грант. Но она очень хочет увидеться с тобой, Катриона. Я пообещала ей привести тебя, как только ты поешь.
Я с трудом доела кашу и, помня, что миссис Грант должна была принести этим утром еды из Кинлохью, осмотрелась вокруг в надежде увидеть что-нибудь съедобное.
- Хочешь овсяную лепешку? - спросила Элитен. - Еще у нас есть домашний конфитюр с риски.
Нашелся и кусочек масла, а конфитюр, после того как я сняла сверху плесень, оказался на удивление вкусным. Интересно, подумала я, как миссис Грант удалось умыкнуть у дяди Эбенезера риски и добавить его в конфитюр?
- Вкусно, правда? - спросила Эллен, и я кивнула, так как не хотела разговаривать с набитым ртом. - Мы обедаем в одиннадцать, а ужинаем в четыре часа пополудни, - продолжала она. - Как я уже говорила вчера, мы все делаем рано.
- Мне помыть посуду? - предложила я, направляясь к мойке.
Мои слова привели Эллен в ужас.
- Что, ты! Посуду моет миссис Грант. Нет, нет… Мама ждет, и она может потерять терпение.
Я оставила посуду бедной миссис Грант, которой и так приходилось непросто, и мы поспешили наверх. Тетя заранее казалась мне деспотичной особой, которая управляет всеми, не вставая с постели. Разумеется, Эллен волновалась, потому что ее мать не привыкла долго ждать. Тетя Маделин занимала комнату напротив моей, и, когда дверь распахнулась, мне показалось, что мы вступили в сказочный будуар, в котором время остановилось. Кровать, резной гардероб вишневого дерева, комод для белья, туалетный столик, заставленный различными горшочками и снадобьями… Вся мебель в этой комнате была небольших размеров и очень хрупкая. Кресло-качалку занимала коллекция фарфоровых кукол со славно разрисованными лицами. Шторы, закрывающие комнату от солнечного света, истерлись, яркие краски на них выцвели. И тетя Маделин тоже выцвела. Румянец на ее лице поблек. По крайней мере, стало понятно, от кого Эллен унаследовала свою красоту. В свое время тетя Маделин была писаной красавицей.