- "Вертушка". Мой личный прием. Закручиваешь своим мечом меч противника и ребром выбиваешь, - и, воткнув в землю свой, подошел вплотную ко мне. - Я тебя потом научу… Ну что, кадет Вешковская?
- Что, кадет Подугор? - снова эта наглая прядь на глаза. Все из-за нее, но… подумаешь.
- Я так думаю, - пальцами мои волосы за ухо. - Раз прием мой был неожиданным, то и счет наш… "ничья".
- А это значит?
- Мы все равно с тобою целуемся.
- Решение мудрое. Совершенно согласна, - сама запустила я пальцы в русые волосы Ника. И притянула к себе.
- Агата, - обхватил он меня руками.
- Ага?
- Закрой глаза.
- Нет. Я хочу видеть твои… - и больше нет ничего в этом мире… Ничего в этом мире… Ничего…
- "Что же ты наделал, Ник?.. Что же ты сотворил?"
- "Что?.. Ага-та?..Агата!"
- О-ой! - отдернув пальцы от прутьев ограды, уставилась я в пустое поле за ней. - Это… как? Это… всё этот город! - и развернувшись, понеслась по улице прочь…
Как такое вообще удалось? Перекрыв все мысленные и внешние с ним контакты через семь лет "тишины" услышать запретный голос? Как такое случилось?!.. Вот же скобан, рыцарь Вешковская! Скобан!
- Мама!
Родительница моя на всех парусах выскочила из спальни:
- Доча, что?!
- Мама… мама, ты что, ревела?
Та скосила в сторону предательски красные очи:
- Ну, немножко. Я думала, ты меня… уважать перестала. После…
- После чего? - уставилась я на нее. - А-а! Вот же глупости. Прекрати. Я тебя уважаю любую. Даже раскалашенную.
- Это… какую? - шмыгнула родительница "раскалашенным" носом.
- Это?.. Ой, мам, я сама сейчас глупость огромную сотворила и теперь…
- Опять собираешься отсюда бежать?! - как быстро-то она отошла!
- Нет! Я решила сменить место жительства на… а к тетке своей махну, в Гусельницы! Там и предписания лекаря легче всего исполнять. И ты мне поможешь.
- Доча, как?
- Так я же теперь "безподвальная". Вот своим подвалом меня туда и забросишь.
- Когда? - глаза навыкат и неожиданным басом.
- Сейчас.
- Ну, уж нет! Я сестру свою полгода не видела и мне нужно к встрече с ней подготовиться. Да и без подарка… А чтобы ей пода…
- Мама!
- Агата! Ты Гортензию нашу не знаешь.
- Даю тебе десять минут! И не минутой…
Через два с четвертью часа мы с мамой скромно торчали на высоком скрипучем крыльце. Ожидание, однако, затягивалось. Я, от нечего делать, решила пока осмотреться… Да… Уже - не деревня и точно - не город. Провинциальные Гусельницы. Северо-восток нашей, окантованной Рудными горами, страны. Широкая улица за калиткой. Приземистые, желто-веселенькие дома и лопухи вдоль низкого резного штакетника. Красота и раздолье. А прямо передо до мной, не считая материнской нервной спины - высоченный, серый от времени и ветров, деревянный… мавзолей? Терем? Курятник? Так вывеска же… "Ржавый гвоздь". В общем, родовое гнездо.
- Катаржина!.. Агата? - где-то я сегодня уже слышала точно такой же удивленный вопрос. Только, на этот раз - с иллюстрацией. Будто широкое мамино лицо с медной гривой взяли и вытянули. Хотя, по-моему, тетка моя, с таким родилась. - Агата! Племянница!
- Здравствуй, Гортензия! А мы тут в гости. И… - быстро - в сторону. - Доча!
- Подарок! - старый медный подсвечник, как букет, тетке в нос.
- Ух, ты! - по-моему… оценили. И разве что не понюхали. - Прелесть какая! Спасибо и… проходите, - и дальше - по ходу. - У нас в лавке сегодня выходной (значит, лавка). Нинон на кухне хлопочет, а я - в мастерской. Скоро же Уроженье. А вы открытку мою на Купальник? - фамильным зорким взором - в упор.
- Получали, конечно… Спасибо.
- Ах, что ты, Катаржина! Агаточка, а ты давно… из провинции?
- Из Бередни?
- Откуда?!
- Я - не заразная, тетя Гортензия. И от лекаря справка с собой.
- Ха… Ха-ха. Это шутка такая прокуратская… Ну, я сейчас. А вы пока… осмотритесь, - и ушуршала кружевами за дверь.
Ну я опять… осмотрелась. Значит, лавка. И, скорей всего, раритетная. Раз с рядами погнутых самоваров, деревянных и фарфоровых кукол, облезлых шкатулок, да и много еще чего, не поддающегося анализу. Под полками же - сундуки. Одни - гостеприимно распахнуты, другие - скромно закрыты. Пара буфетов со следами былой красоты и, не то прялка, не то молотилка. Я в сельской специфике плохо ориентируюсь. Только знаю, что веретено, как колющее оружие - самое то. А вот что меня, действительно, впечатлило, так это половики. Яркими пестрыми полосами на широких выпуклых досках пола. И запах… запах здесь замечательный: пылью и старым деревом. Да еще, пожалуй, травой, сквозь открытое настежь окно. В общем… красота.
- Во что превратили?
- Ты о чем, мама?
- Родовое гнездо. Я говорю, во что его превратили?
- А-а, - усердно насупилась я. - Мам, а кто такая Нинон?
- А кто его знает? Подруга, по-моему. И партнерша… по лавке.
- Подруга.
- Здравствуйте, я - Нинон.
Нинон… Вот, когда я ее увидела, то представила в цвете, как такая… внушительная дама может "хлопотать" у стола. И в моей фантазии еще фартук был. Мясницкий:
- Здравствуйте.
- Добрый вечер… Нинон, - сглотнула слюну родительница. Видно, тоже… представила. - О-очень приятно.
- Вы, наверно, голодные?
- Нет! - дуэтом выдали мы. Мама - с испугом. Я - с интересом.
- Да что там в ваших столицах едят? - усугубила оба чувства разом Нинон. - А у нас сегодня картофельные оладьи. Со сметанкой и жареным луком.
- А-а, - облегченно открыла рот мама.
- Так, я вас приглашаю к столу…
Еще часа через два, мы сидели все вместе за столом на веранде и вдавались в воспоминания. Точнее, вдавались в них сестры. Мы с Нинон - молча внимали. Под наливочку и хор из сверчков:
- Вот я тогда испугалась.
- Да что ты, Гортензия!
- Точно-точно. Захожу, а она сидит и разговаривает… с камином. Это ж потом мы узнали, что с домовым… Агаточка, он ведь только с тобой и общался. А со мной, ну ни в какую.
- Ага, - зевая, присоединилась к воспоминаниям я.
- А сейчас ты с ним сможешь? А то, что-то расшалился он в последнее время. Две куклы разбил. Дорогущие.
- Сейчас, к сожалению, не могу.
- Почему? - протянула моя тетка с кулачком у щеки.
- Ее главную чакру… повредили на работе.
- А-а.
- Тетя Гортензия, я вам так могу сказать: у вас на левой полке, третьей куклой - шаманский идол из Бередни. Инородная магия.
- Это, которая в платьице? - открыла та рот.
- В ритуальном костюме. У нее свечение специфическое. Чуть заметное. Вот вы и не разглядели. А вашему домовому… Он ее достать не может, а… куклы рядом разбил?
- С обеих сторон, - огласилась Нинон.
- Вот-вот.
- Нет, ну надо же… Агаточка, а что нам теперь с ней делать?
- В печку.
- Что ж ты так… сурово?
- Ну, как знаете. Можете подарить тому, кого "любите".
Тетка моя, метнув в Нинон взгляд, приуныла. Но, ненадолго.
Меня же, наоборот, накрыла тишина и покой. Потому что только здесь, в "древне-лопуховом раю", я впервые, как профессионально "оглохла", почувствовала себя полноценным разумным существом… В общем, красота и раздолье…
- Агаточка, а ты к нам надолго?
- Пока не выгоните, тетя Гортензия. Мне у вас нравится.
- Ну, так живи. У нас два верхних этажа пустуют. И там такая кроватка есть с гусиной периной… И с такими снами на ней… Вещими. Сладкими…
Глава 3
"Нет, вещие сны, точно не мой специалитет". К такому выводу я пришла спустя шесть дней эксплуатации гусиной перины. Хотя, спала на ней, как младенец. И если б по утрам не будили ("Агаточка! Нинон оладушки есть зовет!"), то - сутками напролет… Кажется, строгий господин Дучи про "здоровый сон" тоже что-то втирал… Или про "здоровую еду"?.. Да и этого "блага" мне здесь тоже вполне хватает. Одно слово: "Красота и раздолье". Хотя, все же, два…
- Ага. А вот и третья в полу отметина, - и в седьмой день, наконец, добралась до вершины. Вершины родового гнезда. - Совмещаем их с треножником подзорной трубы… ага-а… Резкость наводим… И на что же ты, дедушка, чаще всего глазе-ел?.. Тысь моя майка…