- Двадцать три. До нас - две версты, - процедил сквозь зубы, слева от меня Спас. И выплюнул изо рта травинку. - Так. Всё, как обычно: Агата - по центру, Илья - справа от нее. Петар!
- Да?!
- Перед ней - на коленную изготовку с арбалетом. Всем все ясно?
- Ага, - в последний раз обернулась я к мосту за спиной и далекой, до сих пор гуляющей в Радушнице свадьбе.
- Тогда - с Богом… При-готовились!
А дальше мы тоже "радушно" устроили собственное "гулянье". Оскалившийся, не хуже волка, Спас и Илья, с которого вмиг слетела вся неуклюжесть, работали молча. Лишь мечи их, по два на собрата, скрещиваясь меж собой, оповещали о "потере гостей". Петар подзадоривал себя бравадными воплями. Он давно уже, отбросив арбалет, выхватил из ножен свои мечи. Я же, прикрытая ими с тыла, метала боевые шары. Заклятья здесь не помогут, в ближнем бою. Они хороши на расстоянии:
- Ух, ты!
- Агата! За спину! Куда выперлась?!
- Спас, не хами!
- Петар, слева!
- Вижу, Илья!.. От тебе, адская шестеренка!
- Агата!!!
- Хоть бы спасибо…
- Пожалуйста!.. Спас, Илья, по последнему?!
А потом, едва отдышавшись:
- Спас, руку свою покажи.
Тот, оглядев, заваленное серыми тушами пространство, смачно сплюнул:
- Погоди… Неужто всех?
- Двое сбежали, - Петар, вытираясь рукавом, прищурился вдаль. - Может, догнать?
- Тоже мне, лось молодой… Илья?
- Агата?.. Агата?!
Но, я их не слушала. Потому что в голову мою, вторгнувшись гневным звериным рыком, принеслось: "Дела ваши - мелки и суетны. Но, расплата за них - велика!" И страшной болью - в оба виска сразу:
- О-ой…
- Агата? - Илья, поддернул меня за прихлопнутые к ушам руки. - Ты чего?
- Обернись.
- Что?
- Обернитесь назад! - истошно заголосила я.
Огромный, угольно черный медведь с красной мордой и ушами торчком, стоял в десятке ярдов между нами и волчьими трупами. Только не медведь это был. Я знала точно.
- Та-ак… Илья, Петар, на исходные.
- Спас, в стороны. В стороны быстро! - и лишь сейчас, выпрямив спину, вскинула руку вперед…
Он или играл со мной или поначалу не понял: как это возможно в реале? Его и какая-то сумасбродка-магичка? Поэтому, дернулся, приняв грудью мой знак, тряхнул мордой и вновь зарычал. Я запустила вторым. Зверь теперь - даже не шелохнулся - игры закончились. И попёр на меня. В голове вновь оглушительно громко взревело, раскалывая ее на части. Я шлепнулась на колени. Мир вокруг, будто вдогонку, перевернулся, и именно в этот момент к зверю метнулся Илья… Дальнейшее вспоминалось с трудом. Помню лишь, прямо перед глазами - пустоту бездонного черного мрака и странный, нелепый в этой картине запах от дыхания зверя. Мрак завис передо мной, из последних сил пытающейся сохранить равновесие. Хоть на коленях. Хоть так. И, вдруг, взлетел высоко-высоко - медведь, оттолкнувшись, встал на задние лапы. И всё… Я провалилась в спасительное небытие…
* * *
- И всё…
- Вот, значит, как?
- Мне нечего больше добавить, Глеб… Я потом полторы недели провалялась в нашем госпитале при посольстве. Это ты знаешь. Так что Илью хоронили без меня… А тот зверь…
- Демон?
- Ну, демон с пятого уровня.
- С шестого, Агата, - Глеб, скрестив на груди руки, метнулся ко мне через стол. - С шестого уровня. И ниже его только…
- Тысь моя майка… Значит, у тебя есть свои соображения, кто это может быть? На таком уровне все они - давно знакомые рыла. Так?
- Так, Агата… А сама как думаешь?
- Не знаю… Мне надо время, чтобы… - и вскинула на некроманта глаза. - Глеб, надо вернуться туда, в Бередню. Там, где-то рядом с тем местом, где он монаху явился, должно быть и другое. Откуда он силы берет. Мы к нему тогда и ехали.
- Уже? - сощурился он на меня.
- Что, "уже"?
- Определили "то место". Был наш… специалист. Почти одновременно с вами. Только он, в отличие от вас, ехал по прямой. И именно он тебя и…
- Значит, мне тогда не показалось, - покачала я головой. Глеб вскинул брови:
- Что именно?
- Магический всплеск. Он меня волной и свалил. Прямо со стороны моста… Глеб, а кто это…
- Этим Прокурат занимался.
- Я поняла. Ты - не знаешь. Значит, мне благодарить за свою жизнь некого. А зверь этот… он обязательно вернется. Ему лишь одну оболочку подпортили, а их у него много. И такие персоны просто так "из тепла" не вылазят. Мне вообще кажется, его к нам наружу вызвали. Только вот…
- А вот об этом, - метнул Глеб взглядом по сторонам. - Агата, молчи.
- Ага… Ну, ничего себе. Зачем вообще тогда меня на откровения вытащил?
- Чтоб самому кое-что прояснить, - нагло оскалились мне.
- И "прояснил"? - я же, напротив, набычилась. - Или еще о чем тебе поведать?
- Почему бы и нет?.. Как дальше жить собираешься? Может, опять - ко мне?
- Да пошел ты степью тинаррской. Я сама буду свою судьбу определять.
- Ох, надо же, - Глеб даже не смутился. - Я буду только этому рад. Кстати, о судьбе… Ты о Нике Подугоре что-нибудь слышала?
- А тебе твой маршрут повторно сейчас огласить?
Мужчина в ответ демонстративно вскинул руки:
- Всё! На сегодня прелюдий вполне… Бурек наш с тобой давно остыл…
Глава 2
Я сама буду свою судьбу определять. Вот так. Сказала и сделала. Отрубила и выбросила. Подкинула и запустила. Наподдала под зад… Догнала и еще раз напод…
- Доча… Доча, оставь в покое этот несчастный, замученный огурец. Ты не пюре из него готовишь, а только салат.
- Да пожалуйста.
- Да… И у нас с твоим отцом пока еще все зубы на месте, чтоб его так шинковать… И вообще…
- Мама. Я поняла, - и, перевернув в воздухе нож, запустила им в деревянный щит над плитой. Щ-щёлк! - Я тебя… поняла.
Мама, оторвав взгляд от истыканной щедро мишени, вперилась им в меня:
- Агата… Вот давно надо было ее снять, эту доску… Доча…
- Мам, а почему не сняла-то? И ее, и картинки дурацкие со стен в моей комнате? И шкатулочки эти на комоде? И даже шкаф мой до сих пор старыми платьями набит? Вот откуда у меня столько платьев? Я ведь двенадцать лет в кадетской форме проходила.
- Так иногда же, - опешила моя родительница. - Иногда же ты и в них… на каникулах там или после занятий с Ни…
- Мама!
- Та-ак, - и, опершись на кухонный стол, медленно встала. - Мне все понятно.
- И что именно?
- А то, что ты, доча, бегала-бегала и прибежала. Семь лет жизни-на береднянский ветер. Свое собственное здоровье, наши с отцом бессонные ночи. Вёдра успокоительных микстур. Девяноста три свечки в соседнем православном храме и даже одна… исповедь.
- А это-то как?
- А она возвратилась, наконец, и опять с той же "болячкой"… Агата, может, поговорим?
- Мама, о чем? - а вот теперь я и сама… опешила.
Родительница, заткнув за гребень длинную прядь, решительно выдохнула:
- О нём, доча… О том, чьё имя ты даже произносить при себе запрещаешь.
- Я в данном разговоре, мама, не вижу причин, - срочно насупилась я.
- Даже спустя семь долгих лет? - сузила она глаза.
- Так, тем более. Что теперь-то прошлое шевелить? Оно… прошлое.
- Да неужели?
- Мама…
- Я тебе уже двадцать шесть лет "мама". И ты вернулась сюда, в свой дом, не затем, чтоб в нем, как мыши за печью сидеть. И раз уж… Ник, да, Николас - твое прошлое, то, должно отболеть и остыть. Так чего теперь-то от разговора бегать? Ответь мне, доча. Ты ж у нас - логик, аналитик.
Вот это… поворот с бугра в канаву. Видно, "болячка" моя и вправду - наливным прыщом на носу. И я даже скосилась туда. Потом тоже поднялась из-за стола:
- Что, так сильно заметно?
- Даже за двадцать ярдов.
- Это уже когда по улице к дому иду, что ли?
- Да когда ты в последний раз по ней "шла"? Все перебежками. Как по своей глухомани в Бередне. Будто, вся нечисть вослед и ты от нее…
- Я поняла, - эти-то мои "призраки" почище нечисти. И в них знаком креста… - И что, исповедь тебе помогла?
- Агата!
- Ладно!.. Давай поговорим, мама. Только, папу сначала обедом…
- А ты не сбежишь? - прозвучало крайне скептически, на что я не замедлила хмыкнуть:
- Так куда "из-за печи"?
- Девочки! Мне через полчаса обратно на службу! - громкий отцовский бас из столовой развел наши с мамой прицельные взгляды:
- Сейчас иду, несу!.. Агата, и… огурцы нормально дорежь…
Вот за что я своих родителей очень люблю? За их терпение и надежный тыл. А вообще, вопрос глупый. Я их люблю за то, что они просто есть. И отца, на которого совсем непохожа (он у меня брюнет и в меру упитанный, по его же словам). И маму свою, конечно. Пусть и с ней мы без повторений (хотя, ее медная грива мне бы наверняка пошла). Но, тут как раз все логично - я в бабушку, мамину покойную мать. И внешне и энергетикой. У нас она через поколение передается и только по женской линии: расчет на "первый-второй". Малумтелепаты - шаг вперед… Что к чему?.. Так, прошлое же. Оно нынче - из всех старых улиц, со всех здешних стен…
- Тебе непременно с начала?