- А ты, я вижу, до сих пор сохнешь по этой бабенке! Что, зудит? Совсем невмоготу, да? И, наверное, представляешь ее со мной… как мы с ней занимались любовью…
- Прекрати, Роско! Прекрати сейчас же! - не помня себя, крикнула Каролина.
- Полюбуйся на нее, сынок, - не обращая внимания на крики Каролины, продолжал старик. - Роскошное тело, не правда ли?
- Замолчи, - проговорил в бессильной злобе Ринк.
- Жена Роско - роскошная женщина, - старик словно вливал в уши сына смертельный яд.
- Не смей так о ней говорить, черт побери!
Роско злорадно хохотнул:
- Да я только выражаю вслух твои мысли. Разве ты не мечтаешь ее поцеловать? Обнять? Раздеть? Признайся, тебе ведь хочется переспать с папашиной женой, сынок?
- О, Господи! - Каролина не выдержала и бросилась в коридор.
Роско проводил ее торжествующей улыбкой.
- Какой же ты подлец! - процедил сквозь зубы Ринк.
- Спорить не буду, хорошего во мне мало, - Роско с трудом приподнялся на локте. - Но запомни, я и в аду буду радоваться победе, потому что тебе здесь, на этом свете, все равно будет хуже. Ты всегда был у меня бельмом на глазу, стоял поперек моей дороги. С самого рождения!
- Потому что я видел, что ты мерзавец. И знал, что это ты виноват в маминой смерти. Ты убил ее! Она умерла, не вынеся твоих издевательств.
- Твоя мать была слабой женщиной. Даже перечить мне боялась. Не то что ты! Ты всегда смотрел на меня с осуждением! И с годами все больше наглел. Ты, видите ли, назначил себя моей совестью! А мне она была не нужна! Не нужна, слышишь? - Роско ткнул в сторону сына дрожащей высохшей рукой. - Но я тебе отплатил с лихвой, сынок. Не сразу, но отплатил! Ты никогда не прикоснешься к этой женщине, Ринк. Я тебя знаю. Ты из породы Уинстонов, и гордость не позволит тебе доедать мои объедки. Ведь Каролина принадлежала мне. Твои благородные чувства к Каролине, к моей радости, удержали тебя от последнего шага, и ее первым мужчиной стал я, а не ты. И ты через это уже никогда не переступишь. Я хорошо знаю тебя, сынок.
Лимузин медленно ехал по тенистой дорожке, ведущей к кладбищу. Четверо пассажиров упорно молчали. Ринк и Каролина смотрели в окно. Лаура Джейн, сидевшая между ними, комкала носовой платок. Хейни наблюдала за остальными и делала свои выводы, но тоже предпочитала помалкивать.
Наконец она не выдержала и, оглянувшись на длинную вереницу машин, следовавших за катафалком и лимузином, заметила:
- По-моему, весь город съехался на похороны.
В ответ долго не раздавалось ни звука.
Потом Каролина сказала:
- Похоже, что так.
- Я плохо помню мамины похороны, - робко вступила в разговор Лаура Джейн. - А ты, Ринк?
Она заглянула брату в глаза и ужаснулась - в них горела ярость.
- Еще бы не помнить! - горько усмехнулся Ринк. - Разве когда-нибудь я смогу забыть этот день?!
Но потом Ринк справился со своими горькими чувствами, и выражение его лица смягчилось. Ласково улыбнувшись, Ринк поцеловал сестру в щеку.
- Тогда тоже было много людей.
- Я так и думала, - облегченно вздохнула сестра, радуясь тому, что Ринк больше не смотрит на нее сердито.
- Зря вы отказались от заупокойной службы. Это вызовет кривотолки, - мрачно предрекла Хейни. - Пастор был потрясен. И все остальные тоже.
- Ну и ладно! - отмахнулся Ринк.
- Да, тебе легко говорить. Ты как приехал, так и уедешь, а мы останемся, - возмутилась Хейни.
- Не говори со мной больше про церковь. - В голосе Ринка зазвучали металлические нотки. - Слышишь, Хейни?
- Слышу, слышу, - проворчала старуха, поняв, что настаивать бесполезно.
Ринк снова уставился в окно.
Каролине было ужасно жаль Хейни и Лауру Джейн. Бедняжки и не знали, каким чудовищем оказался Роско, и не могли понять, почему Ринк так холодно воспринял смерть отца. Про Каролину же накануне Хейни сказала Лауре Джейн: "Бедняжка, она окаменела от горя".
Хейни взяла ее за руку и ободряюще сказала:
- Я восхищаюсь твоим мужеством, Каролина! Но ты не думай, слезы все равно придут. Никуда от этого не денешься. Останешься одна - наплачешься вволю.
Однако Хейни ошибалась. Каролина не могла оплакивать негодяя, который был ее мужем. С той самой минуты, как она, задыхаясь от унижения, выбежала из больничной палаты, Каролина не пролила ни слезинки. Ринк вышел вслед за ней с таким видом, словно он побывал в аду и повидался с самим дьяволом. Его застывший, безжизненный взгляд поверг Каролину в ужас.
Ночь они провели в больнице, просидев молча в холле. Каролине хотелось поговорить с Ринком, объяснить ему, как она виновата перед ним в том, что поверила в его измену. Хотелось прижаться к нему и вместе с ним погоревать о том, что они столько лет провели в разлуке. Но она не смела. Напряженная поза Ринка и горькие складки, залегшие возле его губ, свидетельствовали о том, что он не хочет никого подпускать к себе. И к ней это относится в первую очередь. А Каролина не желала навязывать ему свою любовь.
Ночью вконец обессиленному Роско вкололи большую дозу обезболивающего. В очередной раз заглянув в палату, врач подошел к дремавшей на диване Каролине и сочувственно произнес, тронув ее за плечо.
- Ждать осталось недолго. Если хотите, можете зайти к нему. Правда, он все равно об этом не узнает. Боюсь, что уже никогда.
Каролина покачала головой. Она не желала больше видеть мужа! И к утру, как только врач констатировал смерть Роско, Каролина и Ринк уехали из больницы.
Теперь ей предстояло сыграть роль безутешной вдовы. Лимузин остановился. Служитель услужливо помог Каролине выйти из машины и подвел ее к могиле.
Священник начал читать молитвы. Каролина стояла между Ринком и Лаурой Джейн. Хей-ни обнимала дочь Роско за плечи.
Каролина, не слушая пастора, смотрела невидящим взором на гроб, утопавший в белых розах. А после окончания службы кивала знакомым, которые выражали ей свои соболезнования.
- Правда же, она хорошо держится? - шептали женщины друг другу.
- Ни слезинки не пролила!
- Ну вообще-то уже давно было ясно, что ничего хорошего ждать не приходится. Бедняжка знала, что он не сегодня-завтра умрет.
- Да. И успела морально подготовиться.
- Интересно, что будет с фабрикой?
- Как что? Она по-прежнему будет заправлять там всеми делами.
- А Ринк?
- Ринк уедет в Атланту.
- А я думаю, он останется здесь.
- Право, не знаю… Может, останется, а может, и уедет…
Когда Каролина возвращалась к машине, до нее долетали обрывки отдельных фраз, но она не вникала в их смысл. У нее была только одна мысль: как бы выстоять, не сломаться. Ведь при воспоминании о коварстве Роско в груди Каролины закипала такая ненависть, что, казалось, еще мгновение - и она сорвется на дикий, безумный крик. Нет, пусть уж лучше окружающие восхищаются ее стойкостью… Она не будет молиться, не будет оплакивать Роско Ланкастера. Он сделал больно не только ей, но и единственному мужчине, которого она в своей жизни любила. И прощения за такую подлость нет и быть не может.
- Слава Богу, все позади! - вздохнул Ринк, простившись с пастором.
Но он ошибся. В Укромном уголке, где продолжилась траурная церемония, до позднего вечера толклись чужие люди. Большинство пришло не столько помянуть влиятельного человека, сколько явно из любопытства. Наверное, хотели посмотреть, что изменилось в доме после смерти Mapлены Уинстон Ланкастер. У Каролины сложилось впечатление, что отсутствие перемен многих разочаровало. Неужели они и впрямь ожидали, что вторая жена Роско, став здесь хозяйкой, все поменяет в доме, обклеит стены ярко-красными обоями и повесит аляповатые абажуры с бахромой?
Все приглашенные живо интересовались делами Ринка. Он ловко уходил от ответов на вопросы, которые казались ему неуместными, и обстоятельно отвечал на менее серьезные.
Каролина тоже была в центре внимания, она не раз ловила на себе любопытные взгляды своих знакомых и соседей. Интересно, чего все они от нее ждали? Что она будет неудержимо лить море слез или, наоборот, будет ликовать, став богатой вдовой и радуясь смерти старого ненавистного мужа? Она чувствовала, что ее уравновешенность разочаровьшает их не меньше, чем отсутствие перемен в доме. Ну еще бы! Оборванка Доусон не дала им ни малейшего повода для сплетен! Какое разочарование!..
Наконец знакомые разошлись, и дом опустел. Длинные вечерние тени легли на пол. Хейни собирала со столов грязную посуду и бумажные салфетки, опорожняла пепельницы.
- Ну что, посидите еще немного?
- Да нет, я, пожалуй, поднимусь к себе, - рассеянно откликнулась Каролина.
- Я тоже, - Ринк налил себе немного бурбона. - Ложись спать, Хейни, ты тоже устала.
8
Поцелуй, который за этим последовал, вряд ли можно было бы назвать нежным. Губы Ринка впились в губы Каролины и заставили их разомкнуться. Одной рукой Ринк схватил ее за ягодицы, а другой - за грудь. В его прикосновениях не было ни капли любви или хотя бы тепла. Он хотел одного - как можно больше ее унизить.
Каролина отчаянно сопротивлялась, отталкивала Ринка, колотила его кулаками по плечам. Но вырваться не могла. И крики ее были почти не слышны: поцелуи их заглушали, и из горла Каролины вырывался лишь слабый, полузадушенный стон.