Он даже оставил в номере свою пилотскую куртку со всеми летными эмблемами, с которой обычно редко расставался, тем более, когда предстояла поездка на мотоцикле. Но это одеяние привлекало к себе внимание, и в толпе, особенно в барах, всегда находился чересчур общительный и назойливый человек, чаще всего бывший пилот. Номер в гостинице Стивен заказал заранее, и явно не прогадал. С началом разгула стихии холл гостиницы стал быстро наполняться различными людьми, главным образом пассажирами самолетов, рейсы которых были отсрочены по погодным условиям.
Стивен допивал уже вторую двойную порцию виски со льдом, снова и снова прокручивая в голове результаты недавнего происшествия. В руководимой им группе курсантов летной школы во время учебного воздушного боя один из учеников, выполняя фигуры высшего пилотажа, не рассчитал маневр и попал под воздушную струю от двигателя впереди летящего самолета. В результате - потеря управления, падение самолета и попытка пилота катапультироваться, закончившаяся трагически. Заело фонарь кабины, и при срабатывании катапульты парень пробил его собственным телом.
Конечно, официально капитан Стивен Брайтон не был виноват в случившемся. Это подтвердило и служебное расследование. Но осталась горечь и щемящая пустота в душе, которая всегда возникала, когда он терял кого-то из своих друзей и сослуживцев. Профессия летчика предполагала риск и неизбежность потерь. Но привыкнуть к этому было невозможно. Тем более, что на его долю пришлось слишком много утрат.
В раннем детстве, когда Стиву было всего четыре года, умерла его мать. Ее унес рак легких. Потом в корейском небе погиб отец. На него навалилось сразу два реактивных МИГа. Тогда новейшие реактивные "Супер Сэйбры" только начали поступать на фронт, и на своем устаревшем винтокрылом самолете у отца практически не было шансов на спасение.
Потом, закончив после колледжа летную школу офицеров резерва, после недолгой доподготовки юный лейтенант Брайтон попал во Вьетнам в качестве пилота морской авиации. Летал на своем "Фантоме" и над северным, и над южным Вьетнамом, и днем, и ночью, и в ясную, идеальную для полетов погоду, и в почти нелетную по понятиям мирного времени, на грани экстремального риска. Не раз чувствовал себя как камикадзе перед последним вылетом в жизни. Не раз видел ночное небо, прошитое насквозь прожекторами и трассирующими пулями и расцвеченное взрывами зенитных снарядов.
Видел вспоротые этими снарядами самолеты и разлетающуюся в клочья самолетную обшивку после точного попадания зенитных ракет.
Несколько раз приходилось вступать в бой с вьетнамскими МИГами. Два раза терял ведомых и один раз горел сам, успев катапультироваться. При этом удачно приземлился на парашюте не в болото к крокодилам и не в расположение вьетконговцев, а прямо на позиции американской морской пехоты.
Но одно дело терять людей на войне, а другое - в мирное время. И тем более тех, кого готовил он, тем самым как бы лично отвечая за их безопасность. Поэтому Стив испытывал давящее чувство вины. Чего-то недосмотрел, чему-то недоучил, что-то вовремя не подсказал. Не уберег молодого, задорного парня от чрезмерной лихости и глупой самонадеянности.
Хотя пьет он сейчас, конечно, зря. Алкоголь на него почти не действовал, да еще в таком взвинченном состоянии. Гораздо более эффективным средством для снятия напряжения было бы общение с какой-нибудь девицей. И не обязательно красоткой. Подошло бы любое теплое, упругое и отзывчивое женское тело, рядом с которым можно было бы забыться и раствориться в нем без остатка. И лучше, чтобы у этого тела не было имени, и чтобы не надо было вести умные или глупые разговоры, копаться в превратностях и мелочах личной жизни и быта, блуждать в потемках и закоулках женской души. Во всяком случае, в прошлом это не раз помогало, особенно во Вьетнаме.
Он сидел в обычном сайгонском баре, прокуренном и шумном, с окнами, затянутыми проволочной сеткой для защиты от гранат террористов. Бар был битком набит американскими и вьетнамскими вояками разных родов войск в различных по фасону и цвету униформах, а также их подругами, в основном, из местных недорогих и непритязательных проституток, еще более разнообразивших окружающую цветовую гамму своими пестрыми нарядами. Стивен тогда получил три дня отпуска для восстановления психической устойчивости, после того, как ранили его напарника. Да и самолет нуждался в ремонте. Так что вылетов не было, и он был временно свободен.
Эта вьетнамка сразу привлекла его внимание. Небольшой рост, изящная фигурка. Кукольное лицо с миндалевидными печальными глазами. Густые шелковистые волосы цвета антрацита, свободной волной спадающие на хрупкие плечи. Необычно высокая для туземки грудь, прелесть которой подчеркивал национальный костюм - длинное, обтягивающее фигуру красное платье из плотного шелка с разрезами по бокам, из-под которых виднелись широкие белые шаровары.
А главное - она совершенно не вписывалась в окружающую толпу. Девушка сидела одна за столом, и почему-то никто не подсаживался к ней, несмотря на переполненность помещения. Вокруг нее как будто был воздвигнут защитный барьер, которым она отгородилась от окружающего мира, от его треволнений и суеты. Стивен не решился бы прервать ее уединение, если бы случайно не поймал ее взгляд. В нем была такая бездна тоски и одиночества, и одновременно призыв о помощи… Стивен почувствовал столько родственного в ее состоянии, что не смог удержаться. Какая-то неведомая сила приподняла его, и он вдруг оказался за ее столом, молча вглядываясь в бездонные темно-карие глаза. Он не помнил, сколько это длилось. Они были только вдвоем, вне пространства и времени, впитывая переживания и боль друг друга.
А потом так же молча, не сговариваясь, оба встали и пошли к выходу. Он, обожженный войной американский морской летчик в белоснежной форменной одежде, обильно украшенной ленточками боевых наград. И она, в праздничном красном наряде, юная вдова вьетнамского пилота, обугленные останки которого были затеряны среди обломков самолета где-то в джунглях. Вышли из того бара, в котором она была с мужем перед его последним вылетом.
2
Несмотря на все издержки профессии, Стивену нравилось быть летчиком, членом корпорации избранных и покорителем просторов пятого океана, нравилось чувствовать себя частью элитного братства. Привлекала жизнь, полная новизны, ярких приключений и острых ощущений, обеспечивающая постоянный приток в кровь адреналина. В детстве он мечтал стать астронавтом, бесстрашным первопроходцем в сказочных мирах галактик и созвездий. Грезил о налаживании дружественных контактов с представителями инопланетного разума и готовился защищать Землю от злобных космических агрессоров.
Но астронавтом он не стал. Слишком рано родился. Зато из него получился прекрасный пилот. Видимо, это было заложено генетически, от отца.
И еще ему очень нравились женщины. Причем любые. Любых форм и размеров, любого цвета кожи, любого оттенка волос и глаз, с разным темпераментом и технологией общения. Наверное, ему точно так же понравились бы и инопланетянки, даже если бы они выглядели нетрадиционно для гуманоида. Лишняя пара верхних конечностей, глаза на затылке и изумрудная или аквамариновая кожа его бы не смутили. То есть, как говорится, он любил женщин больше, чем себя. Они это чувствовали и нередко отвечали ему взаимностью.
Стивен открыл глаза и сфокусировал взгляд. Наверное, он слишком долго пребывал в другом измерении, вдали от этого мира, в своих мечтах и воспоминаниях. Но что-то побудило его к возвращению на эту землю. Что-то необычное и волнующее, вызывающее смятение и пробуждающее надежду. Какое-то шестое чувство. Он бегло пробежал глазами по залу, пытаясь сразу выявить источник будоражившего сигнала. Да, он не ошибся. Этим источником была она, прекрасная незнакомка, явно только что вошедшая в этот бар.
Когда она предстала перед его глазами, в нем что-то словно щелкнуло, и изображение окружающей среды вдруг резко расплылось и стало исчезать. Умчались прочь, в небытие, и раскаты грома, и вспышки молний, и шум толпы, и косые струи дождя по стеклу. Казалась, все застыло вокруг, и воцарилась абсолютная тишина, в которой остались только они двое - он и она.
Она вошла так, как будто была владелицей этого места, и, несмотря на царивший вокруг хаос и шум, сразу же привлекла к себе взоры окружающих. Это первое впечатление от ее появления навсегда отложилось в его памяти.
Порывистый ветер, раскачивающий деревья за окнами гостиничного бара, стук дождя по стеклу, вспышки молний и гулкие перекаты грома. И вдруг появляется это диво, как будто внезапно материализовавшись из мира взбунтовавшихся стихий.
Она была вся мокрая. Не просто промокшая, а мокрая насквозь. Вся пропитанная дождем, до самой последней нитки на теле. Темные пряди волос облепили изящную головку, одежда плотно прилегала к телу. Еще одна жертва довольно редкой для этих мест смены погоды. Этот район был избран для строительства воздушной базы именно из-за довольно устойчивого в течение всего года климата, благоприятного для полетов. Но отклонения от нормы могут быть в любом деле.
Он мог бы ей посочувствовать, не раз испытав на себе в прошлом такие же превратности погоды, и в тропиках Вьетнама, и в снегах Аляски, где когда-то провел зимний отпуск по приглашению друга. К счастью, этим ограничился его недолгий опыт общения с вечной мерзлотой и полярной ночью. И слава богу. Если не считать Вьетнама, его военная служба в плане географического разнообразия шла в щадящем режиме. В Антарктиде военно-воздушных баз у США пока не было.