Сонька хмыкнула и потопала.
Шли недолго. Буквально через пару минут бравурный марш врезался в наши уши, а глаза ослепил яркий свет автобусных фар. Тут же мы увидели добротное кирпичное здание в два этажа, с выкрашенными в яркий цвет оконными рамами, крутым крыльцом, колоннами, поддерживающими мощный козырек и бодрым полу стертым лозунгом под самой крышей "Пионер - всем пример!"
- Пришли, - сказала я, хотя подружки и без меня это поняли.
- Ну-с, - бодро молвила Сонька, оглядывая площадку перед столовой. - Где потенциальные женихи?
Мы пожали плечами и тоже уставились на группу толкущихся у крыльца людей. Надо отметить, народу было не так уж и много, человек 40. В основном, свои. Только у самой двери кучковалась компашка незнакомых мужиков, в количестве 4 штук.
- А где обещанные биатлонисты? - недовольно буркнула Сонька, щурясь на многоцветную толпу.
- Не приехали еще. Наверное.
- Зато банкиры приперлись, - объявила Ксюша, кивнув на незнакомцев в авангарде. - Смотрите.
Мы посмотрели и прыснули, потому что вся четверка дружно вынула свои мобильники, потыкала на кнопки, после чего тупо на них воззрилась.
- Не берут здесь телефоны. Вышка далеко, - звонко и громко, чтобы ее услышали, сказала Сонька. А после того, как мужики синхронно обернулись, она кокетливо улыбнулась и тряхнула помпоном. - Здрасьте.
Банкиры кивнули и расплылись в улыбках. Мы ответили тем же. Тут в рядах нихлоросвких дам раздалось шипение: "Вечно это Володарская выставляется, специально на автобус опоздала, чтобы к себе внимание привлечь!". Я фыркнула и с гордой миной врезалась в толпу.
О! Да тут одни знакомые физиономии. Вот Серега стоит, наш программист. Худенький, маленький, но с таким огроменным уровнем мужского гормона в организме, что, даже свежевыбритый, он поражает всех своей синеватой щетинистостью. Вот два неразлучных друга - Лева Блохин и Юра Зорин. Оба огромные, лохматые, холостые и до неприличия чудаковытые. Первый, блондин, с широченными плечами и руками грузчика, трудится научным сотрудником в лаборатории, а второй, необъятный, кудреватый брюнет с лопатообразной бородой, числится программистом в нашем отделе. Блохина природа наградила ангельским терпение, добродушием и нежным характером (именно таким, какой бы понравился моему Геркулесову), а Зорина блестящим умом и луженой глоткой. Этот шарообразный компьютерщик вечно исполнял оперные арии, даже когда его об этом не просили: например, сидя на унитазе, он неизменно громко (что слышно было даже в женском туалете) выводил "Что наша жизнь - игра!".
Рядышком, опустившись костлявым задком на свой баул, коротал время Суслик - Миша Суслов, трижды разведенный инженер. Он был очень активным - ездил на все тур слеты, соревнования, концерты художественной самодеятельности - надеясь, найти-таки свою половину. Совсем по другой причине прибыли на турбазу мои коллеги Санин с Маниным (два закадычных друга, почти брата), это примеривались, что бы украсть. У них дня не проходила без экспорпреации государственного имущества. А вот скучающий неподалеку Сеня Уткин, по кличке Тю-тю, никогда ничего не крал, он был патологически честным. К тому же добрым, умным и красивым. У Сени был один недостаток - он никак не мог решить к какому полу он относится: к мужскому или женскому. На работе он ходил мужик-мужиком: синяя роба, грубые ботинки, волосы в хвост, в зубах сигарета, а вместо аромата парфюмерии стойкий запах канализации (что не удивительно - Тю-тю работал сантехником). Но стоило рабочему дню закончиться, как Сеня преображался. Вместо спецовки - юбочка из бархата, на ногах лодочки, волосы по плечам, губки куриной гузкой и в перламутре. И весь, с ног до головы, облит духами "Хьюго вуман".
Пройдя дальше, я заметила "святую троицу". Состояла триада из дам разного возраста, комплекции, характера, которых объединяло одно - все они были старыми девами. Носили они свое нелестное звание с большим достоинством, но так сильно старались его не уронить, что всем было ясно - страдают, бедняжки. Самой старшей из них, Галине Ивановне, начальнице Патентного бюро и оголтелой коммунистке, было года 52-53, но, не смотря на возраст, энергия в ней била через край, питая ее коренастую, ширококостную фигуру, молодым задором. Вторая - Ниночка - не смотря на уменьшительный суффикс, приближалась уже к критическому сороковнику. Одевалась она безвкусно-ярко, красила губы морковной помадой, носила огромные очки-бабочки и богатый парик "грива льва". Вот и теперь из-под ее пуховой шали выбивалась пышная кудрявая челка.
Третьей, примкнувшей к троице совсем недавно, железобетонной холостячкой была довольно молодая (32-33) бухгалтерша Изольда. Но ее сравнительно юный возраст с лихвой компенсировался ее заскоками - так что самой закоренелой "старой девой" я бы назвала скорее ее, нежели Галину Ивановну. И дело даже не во внешности, хотя и внешность отвечала всем требованиям "синего чулка" (анемичная костлявая ужасно подстриженную бабешка в юбке до полу), а в том, что Изольда только тем и занималась, что ходила по экстрасенсам, гадателям и прочим шаманам. Между походами посещала гомеопата и астролога, вечерами писала длинные, нескладные стихи, учила по самоучителю японский, раскладывала пасьянсы и стучала в стену своей соседке, любительницы выпить-погулять (как я думаю из зависти).
- Что это за зоопарк? - спросила у меня Ксюша и недвусмысленно кивнула в сторону "святой троицы".
- Последний оплот нравственности и чистоты.
- О-о! - Ксюша с брезгливым сожалением покосилась на кудри Ниночки. - Старые девы, понятно.
Тут от толпы отделился Лева Блохин, он, видимо, только что нас заметил, и тут же поспешил выразить мне свое почтение. Дело в том, что он безнадежно в меня влюблен вот уже несколько лет.
- Леля! - радостно воскликнул он и затряс мою руку с таким пылом, что чуть ее не оторвал. - Как я рад… видеть… лицезреть… так сказать Ты с кем?
- С подругами, - ответила я, насилу выдернув свою изящную тонкопалую ладошку из его мощной пятерни. - Познакомься, Ксюша, Соня.
Представляя подруг, я имела тайный умысел. Я размечталась, что Лева, увидев перед собой вместо одной красавицы (меня) сразу трех, растеряется и перевлюбится. Например, в Ксюшу. Она ему и по росту больше подходит. Но не тут-то было. На девчонок он даже не взглянул, похоже, очень обрадовался, что я без Геркулесова. Зато на имя Соня прореагировал его друг Зорин. С гиканьем и радостным гудением он рванул в нашу сторону.
- Сонечка, вы ли это?
Сонька испуганно попятилась. Она знала Юрку. Он когда-то за ней пытался ухаживать, но она, обозвав его, естественно, за глаза, "поющим бочонком", на ухаживания не прореагировала.
- Сонечка, какая радость! Вы здесь! Как долго я вас не видел!
- Угу. Угу. - Угукала Сонька растеряно - она не ожидала от судьбы такой подлянки. Мало того, биатлонистов не привезли, так тут еще Зорин со своей вновь вспыхнувшей страстью.
- Давайте столик в столовой возьмем на шестерых, - предложил Лева, счастливый и торжественный. - Будем кушать вместе.
- А вам на двоих три стула что ли надо? - насмешливо спросила Ксюша - похоже, ее эта ситуация веселила.
- Шутите, да? - гоготнул Зорин.
- Кто шестой? - строго спросила Ксюша.
- Серега, - мигнув, доложил Зорин.
И только после его слов мы заметили, что за широкой, нет, широченной, спиной Юрки вот уже несколько минут стоит программист Сереженька. Стоит, сопит и пускает слюни, глядя (запрокинув голову, между прочим) на Ксюшино лицо.
- Ну-у, - засмеялась я. - Теперь у каждой по кавалеру.
- К-хе. - Ксюша почесала нос. - Мой-то мелковат.
- Давай меняться, - быстро нашлась Сонька.
- Пожалуй… Не стоит. Мой безобиднее.
Мы уже привыкли, что, появляясь вместе, привлекаем всеобщее мужское внимание. И дело не в том, что мы писаные красавицы, нет, мы самые обычные привлекательные девушки, с маленькими изъянами (у меня нос картошкой, у Соньки глаза глубоко посажены, у Ксюши уши торчат), просто каждая из нас хорошо по-своему. Ксюша: стройная, длинноногая красавица скандинавского типа, ростом под 180 - мечта низкорослых, полноватых и богатых. Я: пониже, но с формами (высокая грудь, крутые бедра, тонкая талия), с темными восточными глазами и большим полным ртом - мечта сексуально озабоченных, только что освободившихся и престарелых. Наконец, Сонька - миниатюрная, хорошенькая, с ямочками на щеках и вечным румянцем - эта просто мечта.
- И все блондинки, - чуть слышно проскулил Серега, глядя на нас.
Мы вновь хихикнули. Ни одна из нас натуральной блондинкой не была. Ближе всех к излюбленной джентльменами масти приближалась Ксюша со своими пепельными волосами, Соньку природа наградила средне русыми косами, я же всю сознательную жизнь была очень темной шатенкой, перекрасившись в блонд только два года назад. И не пожалела. Мне, девушке начитанной, много мыслящей, с лицом, обезображенным интеллектом, не хватала чуточки легкомыслия, кокетства во взоре. Темные длинные волосы меня делали серьезнее, интеллектуальнее и старше. Но стоило мне перекраситься, как из строгой, холодновато-красивой брюнетки я превратилась в озорную, легкую блондиночку. И если раньше меня обзывали "заумной выскочкой", то теперь часто кличут "глупышкой". А однажды мой очередной поклонник, увидев меня с книжкой в руках, очень искренне удивился и недоуменно спросил "А вы еще и читать умеете?". Вот так…
- Как поживает твой Арнольд? - спросил елейным голоском Зорин, который буквально втиснулся между мной и Сонькой, дабы ухватить нас под руки.
Я буркнула, что нормально. Хотя было все совсем наоборот.
Поясняю. Арнольд - это мой дорогой, уважаемый, любимый кусок металлолома, который называется компьютером только из сострадания.