"Палка" и палка
Среди развлечений главное место занимали футбол-хоккей и кино. Однажды на футболе в Лужниках.
Народу больше, чем людей. А в буфете бутерброды с дефицитной в то время сырокопчёной колбаской. Люди давятся, бьют друг друга локтями прямо в морду лица и ругаются по матушке.
Кусок хлеба толстый, как девственная плева, а колбаска тоненькая-тоненькая, как советский гандон баковского завода резиновых изделий.
Пока пробился к буфетчику, с глазами по Михаилу Афанасьевичу Булгакову, колбаска-то и кончилась.
Одутловатый торгаш-маргинал явно не собирался начинать новую "палку" колбасы.
Рядом крутилось "лицо кавказской национальности", которому колбаску и сбагрили, явно по спекулятивной цене.
Тусанулся я поближе к выходу из буфета, и тут "лицо" говорит:
– Малчик, подэржи мэшок, пока я завэжу, да-а.
Пока лицо "завязывало", я спиздил "палку" сервелата прямо из мешка и съебался со скоростью олимпийского чемпиона Валерия Борзова.
А вечером после матча взяли с ребятами портвешку в винном на улице Короленко.
И под колбаску всё это дело лихо и смачно схомячили в три хари.
Но были ещё и хоккейные "палки".
Когда обыграли "коней" 1:0 в хоккей во Дворце Спорта, то Женя Поладьев, который забросил победную шайбу, кинул "палку" на трибуны, от радости.
Так тогда называлась хоккейная клюшка. Особенно почётно считалось достать клюшку-"палку" фирмы "КОНО".
Глядя на игрока сборной СССР, другие спартаковцы тоже стали "кидать палки" на трибуны.
Что тут началось, мамма мия!
Угадайте с трёх раз, кто поймал одну "палку"?
Раньше после игр "палку" отдавали в руки лично "блатным", их легко можно было отличить – вальяжная походка за бортиком сквозь мусоров.
Ондатровая шапка на голове, задвинутая на затылок, мохеровый шотландский шарф из "Берёзки". Обязательно этикеткой наружу – предтечи современной гламурно-тусовочной пиздоты.
А сейчас?
Брошенной на трибуну футболкой голову не пробьёшь, а "палка" могла реально оставить без мозгов, которых и так было не густо.
Хоккей
Когда весной 1972-го пришёл в школу, то не мог понять. А что, мир не перевернулся?
Ведь наши проиграли чехам в Праге и впервые на моей памяти не стали чемпионами мира по хоккею.
Но все живы, и даже больше…
Сравнивать сборную Овечкина-Малкина-Ковальчука и ту команду абсолютно нельзя, на сборную СССР по хоккею и вид спорта номер один на Старой площади работал целый сектор ЦК.
Это была действительно "Красная машина", это были феноменальные игроки и великие матчи.
А нынешняя сборная – уже продукт своего времени.
Ребята, закалённые в НХЛ, по-спортивному наглые, никого не боящиеся, кладущие на всех спортивный хуй – в хорошем смысле этого слова.
Эти ребята – команда, и у неё есть лидеры, целых три.
И пока это будет продолжаться, все канадцы и чехи-шведы с американцами будут сосать хуй.
А ваш покорный слуга будет смахивать скупую старческую слезу в далёком Берлине.
Как сказала бы Клеопатра: "Да будет так!"
Нейлоновые рубашки и кепки
Очень интересно было на встречах с футбольной командой "Спартак", которые проходили перед началом сезона.
В то время такие встречи проходили регулярно и, как правило, на Восточной трибуне "Лужников".
Заранее давалось объявление в "Советском Спорте" и народу приходило очень много, полная трибуна, тысяч двадцать пять, наверное.
Внизу, на беговой дорожке, ставили что-то вроде президиума – длинный стол и стулья.
Микрофон, ну и все причиндалы – графин, стаканы и листы бумаги с карандашами.
Желающие спросить спускались вниз и прямо в микрофон задавали свой вопрос.
Николай Петрович Старостин всегда просил представиться, назвать имя и профессию.
Он лично вёл эти встречи и многих болельщиков знал в лицо и по имени.
В основном это были "старички-боровички" из-под табло в "Лужниках". Любил он также дружески пошутить:
– Когда уже ты, Вася, сменишь свою кепку.
На что пенсионного возраста Вася отвечал:
– Я в ней почти на всех играх Спартака – на фарт, с 1945 года.
И ехидно просил у Патриарха купить ему новую в случае чемпионства.
В завершение дружеского диалога Старостин подытоживал:
– Придётся мне тогда тебе свою дарить. – Щегольской "полуаэродром", сшитый по спецзаказу.
Рядом сидели Никита Павлович Симонян и вся команда в полном составе. Но говорили не все игроки, в основном это были Геша Логофет и капитан Гиля Хусаинов, как самые уважаемые и авторитетные члены коллектива.
Руководство и футболисты были одеты с иголочки, Гиля и Геша были первыми модниками в команде и одевались очень стильно, с большим вкусом.
Не говоря уже о безупречном главном тренере и начальнике команды. Главной "бомбой" тогда были нейлоновые белые рубашки и узкие, чёрные, как крыло ворона, галстуки. Всё – "мадэ ин не наше".
Затем Николай Петрович представлял новичков команды.
Трибуны очень тепло встречали всех выступающих, особенно когда шли "вопросы из зала". Шутки-прибаутки сыпались как из рога изобилия.
– Ну что же ты, Боря, перепутал футболиста Петрова и доктора Барсукова. – Немудрено, оба были лысые, как колено.
И поддатый работяга средних лет, махнув рукой, отдавал микрофон следующему.
Меня, малолетнего, к микрофону не допускали. Зато "старшие товарищи" угощали дефицитным "Жигулёвским" прямо из буфета. "Старички-боровички" давали воспитательные подзатыльники, заставляя закусывать бутербродиками со смачной полукопчёной колбаской.
Патриарх
Основатель "Спартака" Николай Петрович Старостин – настоящий Патриарх, глыба и личность, заслуживающая отдельного описания.
Во многом под его влиянием формировался великий клуб, а вместе с ним и ваш покорный слуга.
Из огромного вороха литературы про Старостина наиболее интересно пишут Радзинский Эдвард Станиславович и ветераны казахстанского футбола, игроки алма-атинского "Динамо" 1950-х годов Борис Каретников и Иван Гилев.
Главное соперничество в футбольной жизни страны шло между двумя клубами: "Динамо" (клубом НКВД) и "Спартаком" (командой профсоюзов). Вся интеллигенция болела за "Спартак". Это была дозволенная фронда…
В дни встреч этих команд на стадионе в правительственной ложе появлялось руководство НКВД. Сначала это был Ягода. Но расстреляли Ягоду, и в ложе стал появляться маленький Ежов. Расстреляют Ежова, и в ложе появится Берия. Все они свирепо болели за команду "Динамо" и ненавидели Николая Старостина – основателя и главу "Спартака".
Старостина знала вся страна.
Наверное, после Сталина и Ленина это была самая знаменитая фамилия. Четыре самых известных футболиста страны – братья Старостины.
Николай Старостин и начал великое противостояние "Спартак" – "Динамо".
Он был неистощим на спортивные выдумки.
В 1936 году на Красной площади должен был проходить очередной парад физкультурников. Глава комсомола и организатор этого празднества Александр Косарев задумал во время парада показать футбол – прямо на площади.
Осуществить это было поручено "Спартаку", к невероятной ревности поклонников "Динамо". Во время парада по сигналу Косарева по всей Красной площади был раскинут гигантский ковёр – изумрудное поле. На поле выскочили спортсмены "Спартака" и начали демонстрировать игру. Косарев стоял рядом со Сталиным, сжимал в руке белый платок. Было условлено: если игра придётся не по вкусу хозяину, по отмашке платком следовало немедленно прекратить.
Хозяин не любил футбол. В тот день он с непроницаемым лицом следил за игрой. Но его соратники на Мавзолее сошли с ума от восторга: Ворошилов подпрыгивал и кричал.
20 мая 1942 года Старостин проснулся от яркого света.
Пистолет в лицо и крик: "Встать!"
Его вывели, втолкнули в машину, отвезли на Лубянку и предъявили показания уже расстрелянного Косарева. Оказывается, глава комсомола на следующем параде физкультурников "готовился ликвидировать руководителей партии и правительства, для чего организовал боевую группу из спортсменов во главе с Николаем Старостиным".
В ту же ночь арестовали и трёх его братьев. Все они получат по десять лет лагерей – мягчайший приговор по тем временам.
Николай Петрович, хоть и был старовер, но один раз в жизни попробовал шампанское.
Два года ссылки Старостин провёл в Казахстане. Современники Старостина считают, что он был словно бельмо на глазу одиозного министра внутренних дел Лаврентия Берия, опекавшего "Динамо". В Алма-Ату создатель "Спартака" попал в 1950-е годы благодаря усилиям местных спортивных чиновников. Селить его пришлось тоже с ухищрениями.
Николая Петровича поселили там, где сейчас район Тастак. Но тогда, в начале 1950-х, это был не город, а уже Алма-Атинская область. Так вот, Николаю Петровичу разрешили жить только в области. Ему там определили домик и он там жил.
Там же он и проводил тренировки.
По словам учеников Старостина, он всегда выглядел свежо и был молодым, несмотря на возраст.
– Старостин упражнения вместе с нами выполнял, мы молодые были, а ему 54 года. Он нам не уступал. Если мы бежали отрезки, он с нами рядом был, рядом всё время.
По иронии судьбы Старостин работал в Алма-Ате с командой "Динамо" из ведомства ненавистного Берия.
– Какое у него было питание? Кефир, батон и ливерная колбаса. Он был подтянут, сухощавый. Здорово за собой следил, не опускался.
В 1954 году Старостина реабилитировали и он мог возвращаться домой, в Москву. И тогда Николай Петрович позволил себе то, чего прежде никогда не делал.