"Саломея" - знаменитый бестселлер, вершина творчества А. Ф. Вельтмана, талантливого и самобытного писателя, современника и друга А. С. Пушкина.
В центре повествования судьба красавицы Саломеи, которая, узнав, что родители прочат ей в женихи богатого старика, решает сама найти себе мужа.
Однако герой ее романа видит в ней лишь эгоистичную красавицу, разрушающую чужие судьбы ради своей прихоти. Промотав все деньги, полученные от героини, он бросает ее, пускаясь в авантюрные приключения в поисках богатства. Но, несмотря на полную интриг жизнь, герой никак не может забыть покинутую им женщину. Он постоянно думает о ней, преследует ее, напоминает о себе…
Любовь наказывает обоих ненавистью друг к другу. Однако любовь же спасает героев, помогает преодолеть все невзгоды, найти себя, обрести покой и счастье.
Содержание:
КНИГА ПЕРВАЯ 1
Часть первая 1
Часть вторая 17
Часть третья 24
КНИГА ВТОРАЯ 37
Часть четвертая 37
Часть пятая 44
Часть шестая 53
КНИГА ТРЕТЬЯ 60
Часть седьмая 60
Часть восьмая 74
Часть девятая 87
КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ 100
Часть десятая 100
Часть одиннадцатая 113
Часть двенадцатая 123
ПРИМЕЧАНИЯ 135
Примечания 135
Александр Вельтман
Приключения, почерпнутые из моря житейского
Саломея
КНИГА ПЕРВАЯ
Часть первая
I
У одного папеньки и у одной маменьки было две дочки. Точка. Не об них дело. Читатель, может быть, встречал где-нибудь Дмитрицкого? Довольно статный мужчина, бледное лицо, зеленые глаза, весь в крестах и знаках отличия, служил и там и сям, был во всех войнах и походах, на суше и на море, во всех странах и землях, всех знает, со всеми знаком… Ничего не бывало! все это ложь! Раскроем наудачу какую-нибудь страницу из его жизни. Вот он едет в столицу искать счастья направо-налево - и все сердится.
- И тут тройка не везет! да ну, пошел! погоняй мужика-сипа!
- Мужик-сипа ест сыто, барин! - отвечал извозчик.
- Животное! и тот упрекает меня в недостатках! Пустяки, брат, у нас есть капитал.
И с этими словами Дмитрицкий отправил одну из своих рук в один из своих карманов, пошарил в нем, потом перенес в другой, в третий и, наконец, вытащив из недр бокового кошелек, потряс над ухом.
- Где ж он тут, собака?… а!
Вытряхнув на ладонь ключик, потом единственный червонец, он погладил его, как зверка, по шерсти.
- Ключ от прошедшего и будущего богатства; а это - вот он, настоящий червонный! один-одинехонек. Где ж, брат, твои товарищи?… ушли?… экие какие! Ничего! зато какой простор тебе на дне кошелька. Ты, душа моя, у меня заветный, на разживу; ты не какая-нибудь последняя копейка, которую дурак ставит ребром. Тебя я не выпущу из рук; ты - мой аттестат, мое золото, рычаг, движущая сила: без тебя и этого осла не поворотишь с места. Эй! пошел! да ну же, погоняй!
- Да погоняю же, погоняю.
- Гони во всю ивановскую!
- Куда же еще гнать, барин! Погонишь, да загонишь; не на один поезд с тобой куплены лошаденки; кормильцев-то других у меня нет!
- Гони, говорю! А не то видишь? смотри!
Мужик обернулся; Дмитрицкий показал ему кулак.
- Экая диковинка: у нас у самих таких пара, барин!
- Ступай, говорю, а не то я тебе дам!
- Что дашь, барин? мы сдачи сдадим.
- А вот что! - сказал Дмитрицкий, показывая червонец, - видел?
- Видел. Эх вы, соколики!
И мужик раскачнулся на облучке, приударил легонько по всем по трем; кони прибавили рыси.
- Ну, видел? Червонный, целиком, без сдачи.
- Эх вы, золотые мои! - прикрикнул извозчик, замотав головой и приподняв пристяжных навскачь.
- Скажи пожалуйста! у него золотые кони! Верно, не все то золото, что блестит. Слышишь, червонный! Ну, во все лопатки, напропалую!
- Сперва поторгуй, барин, тройку-то; да на загон-то я еще и не продам.
- Скажи, пожалуйста! Да он лучше нашего брата знает цену золоту! У нас только то золото, что золото, будь оно чужое или свое; а у него все золото, что его. А хороша у тебя жена?
- Вестимо, что хороша.
- Молода?
- Да не стара.
- Золото?
- Золото-баба!
- Ну, а весело жить?
- Покуда весело.
- Золотые деньки выдаются?
- Слава богу!
- Ну, а барин каков?
- Барин - ничего.
- Золотой человек?
- Золотой, золотой, и сказать нечего.
- Ну, а приказчик каков?
- Приказчик? Приказчиком-то он пообмишулился,
- А что?
- Да так, ничего; про нас хороший человек.
- А не золото?
- Уж такое золото, что боже упаси!
- Вот тебе раз! Поди с ним! У него все золото; а я думал удивить его червонцем! Полезай, брат, со стыда в карман; посмотрим, как-то ты блеснешь в городе.
Дмитрицкий уложил червонец в кошелек, кошелек в карман; а извозчик, затянув обычную песню, поехал обычным шагом; иногда только покачнется на облучке, помотает головой и погладит кнутом пристяжных, чтоб натянули постромки.
Вот и город Москва заблестела на горизонте золотыми маковками; у заставы извозчик приостановился.
- Приехали, барин.
- Куда? - спросил Дмитрицкий, очнувшись от дремоты.
- Да к заставе.
- Неужели?… Ах ты, скверность!.. Ну, ступай, что ж ты стал?
- Пожалуйте подорожную, - сказал часовой.
- Какую подорожную? Ведь подорожную записали; сколько еще раз записывать?
- Когда записали?
- А генерал-то проехал.
- Какой генерал? Никакого генерала не проезжало.
- Вот тебе раз! Не может быть! Что ты это говоришь! Куда ж он девался? Я - его камердинер… отстал… бричка сломалась генеральская; я тороплюсь догнать его… Тут нечего разговаривать!.. Ступай!
- Нет, постой, я доложу дежурному.
- Я сам пойду к дежурному, - сказал Дмитрицкий, - посмотрю в книге; как это можно, чтоб генерал еще не проехал?
И Дмитрицкий, выскочив из повозки, пошел в караульню.
- Да я тебе говорю, что никакого генерала не проезжало! - твердил ефрейтор, следуя за ним.
- Позвольте, ваше благородие, взглянуть в книгу; вот, говорит, что не проезжал мой генерал, а я знаю, что проехал…
- Какой генерал? Как его зовут? - спросил писарь.
- Да вот, извольте посмотреть, вчера или сегодня, - продолжал Дмитрицкий, взяв книгу и просматривая фамилии проезжих. - Бричка сломалась, починили было, опять сломалась, принужден был нанять телегу, да такие лошаденки попались… л генералу что ж без меня делать… мундиры все со мной… я думаю, ждет не дождется… еще прибьет, что я замедлил.
- Да как фамилия твоего генерала? - спросил офицер.
- Ну, вот, вот; вот генерал от кавалерии… а тут говорят, что не проезжал. Я знаю, что проехал; вот, с будущим, а будущий-то я, его камердинер… Сделайте одолжение, ваше благородие, пожалуйте солдатика проводить меня к нему для удостоверения, что я действительно его камердинер.
- Это для чего?
- Меня не пропускают через заставу; а его превосходительство, верно, сказал на заставе, что я еду вслед за ним.
- Говорил генерал? - спросил офицер ефрейтора.
- А бог его знает; ведь не мы были, ваше благородие, в карауле; а при смене никто ничего не говорил.
- Так позвольте солдатика, ваше благородие; я же и не знаю, где генерал остановился.
- Можешь и сам отыскать; здесь караул не для рассылки.
- Нечего делать! прощайте, ваше благородие, - сказал Дмитрицкий, выходя. - Подавай тройку! - крикнул он извозчику.
Заставу подняли, Дмитрицкий сел в телегу и на вопрос извозчика: "Куда прикажете ехать?" - отвечал: "Ступай покуда прямо!"
- Насилу отделался! - продолжал он про себя, - спасибо тузу: при тузе и валет много значит; поставил темную - и повезло.
Начав дело с конца, все-таки не уйдешь от начала; а потому мы должны хоть слегка просмотреть первые страницы жизни Дмитрицкого.